Восстание

Титу сознался, что, перебирая как-то книги, которые лежали в ящиках в коридоре, он наткнулся на незнакомый роман и принялся его читать. Госпожа Александреску разрешила ему пользоваться книгами зятя с одним условием — класть все на место в том же порядке. На нескольких страницах он нашел сделанную карандашом надпись: «Ты меня любишь, птенчик дорогой?» Он понял, что Мими задавала этот вопрос своему будущему мужу. Думая о почерке и содержании надписи, Титу попытался представить себе внешность Мими и увидел ее в своем воображении именно такой, какой она оказалась в жизни. А так как в книге он не нашел ответа на столь нежный вопрос, то взял на себя смелость сам ответить: «Я тебя очень люблю, дорогой птенчик!»

— Ой, как мило! Это правда? — воскликнула приятно удивленная Мими. — А я ничего, ну ничегошеньки не помню!

— Но вам, господин Титу, необходимо знать, — вмешалась госпожа Александреску, — что мой зять страшно ревнив, так что не вздумайте ухаживать за Мими. Он на все способен…

— Да брось ты, мамочка, не клевещи на Василе, а то наш гость еще подумает, что мой муж просто грубиян.

Титу горячо запротестовал, заверяя, что это ему и в голову не пришло бы, хотя не удивительно, если муж такой очаровательной женщины готов ради нее даже на преступление. Затем он узнал, что мужа Мими перевели в Бухарест на очень хорошую должность врача при городской управе, сейчас они приехали, чтобы подыскать квартиру, так как недели через две ему надо будет приступить к новой работе, и Мими пробудет здесь несколько дней, пока не найдет что-нибудь подходящее…

— Я вам уже говорила, господин Титу, что мой зять — человек достойный, — снова вмешалась госпожа Александреску. — Жаль только, что он ужасный бирюк… Вот сейчас привел сюда Мими, но зашел только на секунду, поздоровался и был таков… А знаете, почему? Я им рассказала, — обратилась она к дочери, — как Василе обижает меня из-за бедного Женикэ…

Мими перевела разговор на другую тему. Титу поддержал ее и предложил свои услуги на тот случай, если понадобится сопровождать Мими в поисках квартиры. Правда, он тут же добавил, что, к сожалению, как раз на днях уезжает погостить в имение одного из своих друзей…

Если до сегодняшнего дня Титу не знал, как быстрее удрать от хозяйки, то на этот раз ему совсем не хотелось уходить. Уж очень хорошенькой и соблазнительной показалась ему Мими.

«Глупостями увлекаюсь, вместо того чтобы заняться своими делами, — вздохнул он, возвратясь к себе. — Она, конечно, славненькая, но теперь мне не до того, нечего тратить время на подобные похождения».

Титу пока точно не знал, когда поедет к Григоре Юге. Тот сказал — дня через два-три. Следовательно, нужно быть готовым в любую минуту. В его комнатке было холодно и темно. Шел седьмой час. В первую очередь необходимо переодеться, чтобы не изнашивать попусту свой лучший костюм. Великое дело быть хорошо одетым. Чувствуешь себя совсем иначе, более уверенным в своих силах. Все-таки ему здорово повезло, что он был в новом костюме, когда знакомился с дочерью хозяйки. Снова думает о Мими! Хватит! Титу вспомнил, что подошва на правом ботинке чуть отстала. Делать сейчас все равно нечего, в комнате холодно, самое лучшее, пока ботинок совсем не прохудился, отнести его к сапожнику…

Не надев шляпы, Титу пошел в глубь двора к сапожнику Мендельсону. В коридоре он услышал щебет Мими. Значит, еще не ушла. Сапожника Титу знал хорошо, впрочем, как и всех остальных соседей, которые, будучи людьми бедными, составляли что-то вроде одной большой, шумной и сварливой семьи. Мендельсон занимал две выходящие во двор комнатушки. Окно было только в одной, вторая освещалась входной дверью. Вся мастерская ютилась в углу, за дверью. Здесь, скрючившись на трехногой табуретке, Мендельсон весь день стучал молотком, шил и ворчал, советовался с женой или поучал мальчишку-подмастерья, если не было клиента, с которым можно было отвести душу. Хотя Мендельсону перевалило за пятьдесят, в его черных густых, вечно всклокоченных волосах и бороде не появилось еще ни одной седой нити. Он хвастал, что выучился ремеслу у самого Раппопорта, и от всей души мечтал получить когда-нибудь заказ на новую пару обуви. Пока же довольствовался мелкой починкой, лишь бы заработать на кусок хлеба. Когда Титу зашел, старик энергично колотил молотком по дамской туфле.

— Подождите, пожалуйста, минутку, господин Херделя, — приветствовал его сапожник, не прерывая работы. — Закончу только каблук для госпожи Тэнэсеску, а то она вечером собирается в театр, а господин Тэнэсеску ждет… Садитесь!.. Мишу, где ты там? Подай стул господину Херделе!

Титу поздоровался за руку с сыном сапожника Мишу и господином Тэнэсеску. Усаживаясь, он заметил в самом темном углу комнатки незнакомого солдата.

После некоторой паузы господин Тэнэсеску, по-видимому продолжая прерванную беседу, заговорил своим старческим голосом: