Восстаньте из праха

Тау Кита. Мы находились в анабиозе, и, когда наш корабль приблизился к Солнцу, автоматы нас разбудили... но вы, кажется, не понимаете, о чем я говорю?

— Не совсем. Все произошло так быстро... О подробностях мы могли бы побеседовать несколько позднее. Как я должен вас называть?

— Монат Граутат.

— Ричард Френсис Бартон, к вашим услугам.

Он слегка поклонился, улыбнувшись. Несмотря на необычную внешность этого существа и некоторые отталкивающие детали его физиологии, Бартон почувствовал к нему расположение.

— Впоследствии — капитан сэр Ричард Френсис Бартон, — добавил он через мгновение. — На склоне своих дней — консул ее Величества в австро-венгерском порту Триест.

— Елизаветы?

— Я жил в девятнадцатом веке, а не в шестнадцатом.

— Королева Елизавета правила в Великобритании в двадцатом столетии, — сказал Монат и обернулся, поглядев на берег реки. — Почему они так напуганы? Все люди, с которыми мне приходилось встречаться, были убеждены, что загробной жизни не существует — либо они считали, что на том свете будут, несомненно, отнесены к праведникам.

Бартон ухмыльнулся и пожал плечами.

— Те, кто отрицал загробную жизнь, теперь считают, что они попали в ад из-за своих убеждений. Те же, кто надеялся шагнуть прямо на небеса, испытали страшное потрясение, пробудившись совершенно нагими. На большинстве наших картин религиозного содержания те, кто терпит муки в аду, — обнажены, тогда как праведники в раю — одеты. Так что если вы воскресли с голой задницей, — значит, скорее всего, оказались в преисподней.

— Похоже, что это вас развеселило.

— Несколько минут назад мне было совсем не до смеха, — признался Бартон. — Я тоже испытал потрясение — и очень сильное. Но факт вашего появления здесь подействовал на меня отрезвляюще. Я полагаю, что всему этому существует разумное объяснение, но пока что оно не укладывается ни в одну из существующих на Земле теорий.

— Я сомневаюсь в том, что мы находимся на Земле, — сказал Монат, подняв вверх длинные тонкие пальцы, на которых вместо ногтей были толстые хрящевые подушечки. — Если прищуриться и достаточно внимательно посмотреть вон в том направлении, то можно заметить неподалеку от светила еще одно небесное тело. И это не Луна.

Бартон прикрыл глаза ладонями от света, пристроив металлический цилиндр на плече, и бросил взгляд на небо. Он

увидел слабо мерцающий диск размером в одну восьмую часть полной Луны. Опустив руки, он спросил:

— Звезда?

— Полагаю, что да, — совсем по-человечески кивнул Монат. — Кажется, в других областях неба тоже виднеются слабо светящиеся тела, но полной уверенности у меня пока нет. Когда наступит ночь, все станет ясно.

— Но где же, в таком случае, мы находимся?

— Откуда мне знать, — Монат сделал жест в сторону солнца. — Сейчас оно поднимается, затем закатится, и наступит ночь. Я думаю, нам не мешало бы подготовиться к ее приходу. И... к другим событиям. Сейчас тепло, но ночью может похолодать; не исключено, что пойдет дождь. Поэтому неплохо было бы соорудить какое-нибудь убежище. Следует также подумать о еде. Хотя почему-то мне кажется, что это устройство, — он указал на цилиндр, — накормит нас.

— Почему вы так думаете?

— Я заглянул внутрь. Там лежат терелки и чашки — сейчас, правда, пустые. Не, очевидно, их создали для того, чтобы наполнять пищей.

Ощущение нереальности, преследовавшее Бартона, несколько ослабло. Это существо — этот таукитянин! — рассуждал так прагматично, так осмысленно, что стал тем якорем, который сумел закрепить мятущийся корабль его разума. И, несмотря на откровенную чужеродность этого создания, оно казалось дружелюбным и искренним; это согревало душу Бартона. Кроме того, любое существо, представляющее цивилизацию, способную преодолеть миллионы миль межзвездного пространства, должно обладать очень ценными знаниями и способностями.

От толпы стали понемногу отделяться другие люди. Группа примерно из десяти мужчин и женщин медленно брела к ним. Некоторые разговаривали, другие шли молча, широко раскрыв глаза. Было непохоже, что у них имелась какая-то определенная цель. Их просто несло куда-то, как облако, гонимое ветром. Подойдя ближе, они остановились.

Внимательный взгляд Бартона упал на мужчину, который плелся в конце группы. Монат, совершенно очевидно, не являлся человеком, но и этого парня трудно было отнести к роду Гомо Сапиенс. Вид его напомнил Бартону иллюстрации в книгах по естественной истории, изображавшие предполагаемый облик неандертальцев. Ростом около пяти футов, приземистый и очень мускулистый, он низко склонил голову на могучей шее. Его лоб