Восставшая Луна

Палки для трекинга – более надежный и легкий инструмент, чем костыли, но Марина все равно поднимается по трапу на носовую палубу, неуклюже одолевая ступеньку за ступенькой. Кесси уже у перил. Это семейный ритуал: увидеть Спейс-Нидл первыми, едва паром обойдет Бейнбридж. На юге не бывает тепло; Марина плотнее закутывается в легкую куртку. За годы ее отсутствия безликие башни окружили достопримечательность, словно телохранители, даже распространились по бухте Эллиотт до Западного Сиэтла. Автоматизированный контейнеровоз преодолевает путь к проливу и океану за ним; плавучий утес из металла. Паром покачивается в его кильватере, а потом Кесси кричит:

– Вижу ее!

Семья Кальцаге отправлялась в город на пароме не чаще двух раз в год, иногда между их визитами в Сиэтл проходило и несколько лет. Хоть башни и были чем-то вроде маяка, заметив который, понимаешь, что прибыл, – именно вид горы Рейнир говорил о том, что ты – желанный гость. Долгие поездки стали более частыми, когда мама была в больнице; наблюдение за горой превратилось в прорицательство. Если она стояла высоко и ясно, ее снежная шапка превосходила воображение, это хороший знак. Если ее укрывали тучи и шел дождь, следовало готовиться к неудачам и разочарованиям. Но всегда – она. Рейнир, дремлющая богиня, склонившая голову над своим городом и островами.

– Видна отчетливо, – говорит Марина. Однако прошедшие два года позволяют заметить, что снега растаяли сильнее, ледники отступили выше. Ей невыносима мысль о бесснежной Рейнир – королеве без короны.

Паром заворачивает к причалу, пассажиры текут к машинам и выходам. Кесси расчищает путь для Марины через толпу пешеходов, но та внезапно понимает, что давление тел в узком проходе действует на нее успокаивающе. Луна – это люди, всевозможные люди, только люди, и никого кроме.

Моту везет их между темными башнями. Здесь, похоже, каждый второй пешеход или велосипедист носит дыхательную маску. Опять какой-то прорыв в эволюции смертоносных бактерий. Каждый житель Луны страшится, что новая земная болезнь проникнет в изолированные лунные города и распространится, переходя из легких в легкие, по квадрам Меридиана и высоким башням Царицы Южной, прежде чем они успеют мобилизовать против нее медицинские ресурсы. Чума на Луне.

Офис ВТО – легкомысленного вида здание из стекла и алюминия в отличном месте на берегу озера Юнион. Поплавковые гидросамолеты садятся и взлетают рядом с анимированными изображениями циклеров над восходящей Землей, во всю стену здания.

– Тут мне понадобится помощь.

Кесси держит трекинговые палки, пока Марина сбрасывает куртку. Потом она с гордостью шествует через вестибюль, мимо кандидатов в Лунники, в футболке с эмблемой «Корта Элиу». Ее замечают, на нее смотрят.

– Мне назначен прием в медцентре, – говорит Марина юноше за стойкой.

– Марина Кальцаге, – говорит он. Образцовый парень из ВТО: высокий, лощеный, сногсшибательные скулы. Виртуальный секретарь Марины получает от него точные координаты. – Рады видеть вас снова. У нас не так много возвратного трафика. – Она сжимает рукояти своих палок, а юноша прибавляет: – Классная ретромайка.

Зал ожидания занят. Всегда найдутся люди, готовые попытать счастья на Луне. Молодежь всех цветов и национальностей, нервная и возбужденная. Тесты, которым их подвергают, не только физиологические, но и психологические. Не все могут терпеть тесноту и клаустрофобию, царящие на Луне. За теми белыми дверями чьи-то надежды окрепнут, а чьи-то будут разбиты.

– «Корта Элиу». – Молодая женщина в очереди перед Мариной и Кесси повернулась, чтобы посмотреть на своих потенциальных товарищей по запуску и прочитать надпись на футболке.

– Я на них работала, – говорит Марина.

– В какой конторе?

Марина тычет пальцем в потолок.

– В главной. Я была пылевичкой.

– Ты работала там, наверху?

– Два года. По полной.

– Так, у меня вопрос, – говорит женщина.

– Валяй.

– Если ты отправилась туда – зачем вернулась?

Открывается белая дверь.

– Марина Кальцаге?

* * *

Машинные руки сжимают пальцы и исчезают в трещинах на белых стенах. Панели плотно закрываются, оставляя чистую гладкую поверхность. Марина садится на кушетке сканера. Она оставила палки у двери. Расстояние до них будто удлинилось.

– Со мной все хорошо, доктор?

Доктор Хайме Гутьеррес, моргнув, открывает на линзе окно с данными.

– Восемьдесят восемь процентов вероятности уцелеть при запуске, – говорит он. – Максимальная гравитация на орбите – два g, что фактически в двенадцать раз выше лунной силы тяжести. Это будет неприятно, но у вас хорошая мышечная броня. Вы тренировались.

– Это все Долгий Бег, – говорит Марина, зная, что доктор не поймет и не спросит, он слишком нелюбопытен.

Доктор моргает, убирая линзу.

– Один вопрос: почему?

– Это часть психиатрической оценки?

– Я ни разу не видел, чтобы кто-нибудь отправился назад. Я видел туристов, дельцов, ученых и чиновников УЛА с их ротацией шесть месяцев там, три месяца тут. Но из тех, кто отработал все два года? Никого. Если уж они вернулись – остаются дома.

– Может, мне не стоило возвращаться.

– Там кто-то остался, верно?