Восставшие из пепла. Как Красная Армия 1941 года превратилась в Армию Победы

Хотя Филипп Иванович Голиков пробыл на посту командующего фронтом относительно недолго, он все же заслуживает упоминания – хотя бы потому, что за всю войну занимал множество совершенно различных постов. К началу войны ему был всего 41 год. Голиков тоже являлся ветераном Гражданской войны и в 1933 году закончил Военную академию имени Фрунзе. В июле 1940 года он был назначен заместителем начальника Генерального штаба и начальником разведывательного управления (РУ) Генерального штаба.

Хотя Голиков и воскресил советскую разведку накануне войны, он в какой-то мере делит ответственность за провал разведки в июне 1941 года – так как, хотя он и заметил приготовления Гитлера к войне, не смог проявить должной настойчивости в доведении результатов своих наблюдений до сведения Сталина.

После начала войны Голиков в качестве эмиссара Сталина сыграл важную роль в подготовке пути к созданию в будущем военного союза с США и Англией.89 Когда в конце 1941 года под угрозой оказалась Москва, Сталин назначил Голикова командовать 10-й резервной армией, которую тот с успехом возглавил во время последующего наступления под Москвой. Сталин наградил Голикова за достигнутые успехи, назначив его в апреле 1942 года командовать Брянским фронтом. На этом посту Голиков встретил начало немецкой операции «Блау». После этого он в июле 1942 года командовал Воронежским фронтом, снова занимал эту должность с октября 1942 по март 1943 года, а в промежутке командовал 1-й гвардейской армией и с июля по октябрь служил заместителем командующего Юго-Западным (Сталинградским) фронтом. Хотя в Сталинградской битве Голиков проявил себя вполне компетентным военным, Сталин сделал его козлом отпущения за собственные промахи, сделанные летом 1942 года [160] .

Пребывание Голикова на командных должностях закончилось в апреле 1943 года – после того, как войска вермахта разгромили в феврале-марте его Воронежский фронт под Харьковом.

После этого Голиков до конца войны возглавлял Главное управление кадров НКО, в том числе ведая репатриацией советских граждан из-за рубежа – многие из них в итоге оказались в лагерях ГУЛага [161] . Его роль в неудачах разведки 1941 года и в провалах Красной Армии весной и летом 1942 года с той поры не раз оказывалась в фокусе многих споров о войне.

Одним из наиболее безликих командующих фронтами Красной Армией во время войны был Максим Алексеевич Пуркаев – тем не менее он оставался командующим фронтом вплоть до конца войны. Ветеран Гражданской войны и выпускник Военной академии имени Фрунзе 1936 года, Пуркаев к началу войны занимал должность начальника штаба Киевского особого военного округа. В отличие от своего командующего, погибшего под Киевом в сентябре 1941 года, он уцелел и во время наступления под Москвой и последующей зимней кампании 1941—

1942 годов командовал 60-й (позднее 3-й ударной) армией, а затем, вплоть до окончания войны, Калининским и Дальневосточным (1-м Дальневосточным) фронтами. Хотя его войска не сумели добиться победы в ходе операции «Марс», решимость, проявленная им при взятии Великих Лук, обеспечила Пуркаеву репутацию упорного бойца и в итоге заслужила ему пост командующего 2-м Дальневосточным фронтом во время Манчжурского наступления Красной Армии в августе 1945 года.90

Ни у одного из командующих фронтом в Красной Армии не было более разнообразной и пестрой карьеры, чем у Павла Александровича Курочкина , который на протяжении войны занимал командные посты как на фронтовом, так и на армейском уровне, а в послевоенные годы стал автором наиболее подробного и тщательного анализа операций Красной Армии времен войны.91 Когда началась война, Курочкину был 41 год, и он командовал Орловским военным округом. В июле-августе 1941 года он служил командующим 20-й и 43-й армиями, с августа 1941 года по октябрь 1942 года и с июня по ноябрь 1943 года соответственно был представителем Ставки на Северо-Западном фронте, командующим и заместителем командующего этим фронтом, с ноября 1942 года по март 1943 года и с марта по июнь

1943 года командовал 11-й и 34-й армиями, с декабря 1943 года по февраль 1944 года был заместителем командующего 1-м Украинским фронтом, с февраля по апрель 1944 года командовал 2-м Белорусским фронтом, а с апреля 1944 года по май 1945 года – 60-й армией.92

Курочкину не удалось остаться на посту командующего фронтом до конца войны – в основном из-за того, что он не смог в 1942 и 1943 годах уничтожить немецкие войска под Демянском и из-за неудачного командования 2-м Белорусским фронтом в начале 1944 года, когда его войскам не удалось разбить окруженные под Ковелем войска вермахта.

Не менее причудливой была и военная карьера Кирилла Афанасьевича Мерецкова , который перед войной вознесся в высшие сферы, став предшественником Жукова на посту начальника Генерального штаба, а в начале войны оказался в тюрьме НКВД – только для того, чтобы к концу войны сделаться полноправным маршалом Советского Союза, командующим фронтом и кавалером ордена Победы.

Свою карьеру времен войны Мерецков начал заместителем наркома обороны по воинской подготовке (с января по сентябрь 1941 года), а также представителем Ставки на Северо-Западном и Карельском фронтах. В сентябре 1941 года он был арестован (и жестоко избит) – то ли за должностное преступление, то ли за предполагаемую нелояльность по отношению к Сталину. Внезапно реабилитированный в октябре, Мерецков столь же неожиданно оказался в октябре на посту командующего 7-й отдельной армией в Карелии, а в ноябре-декабре командовал 4-й армией под Тихвином, где его войска одержали не слишком яркую, но имевшую важное значение победу. Вознесенный с декабря 1941 года по май 1942 года в командующие Волховским фронтом, Мерецков спланировал и провел злополучное наступление на Любань, во время которого 2-я Ударная армия его фронта попала в окружение. Снятый за эту неудачу с поста командующего фронтом, Мерецков немного послужил в мае-июне на посту командующего 33-й армией Западного фронта, пока Сталин в июне вновь не возложил на него командование Волховским фронтом – после того, как генерал Хозин, преемник Мерецкова на этом посту, не смог предотвратить уничтожение 2-й Ударной армии.

За время командования Волховским фронтом (до января 1944 года) и Карельским фронтом (с февраля по август 1944 года) фортуна повернулась к Мерецкову лицом. В этот период его войска помогли в январе 1943 года прорвать блокаду Ленинграда, нанесли поражение группе армий «Север» в январе-феврале 1944 года при наступлении на Новгород, освободили в июне-июле 1944 года от финнов Карельский перешеек. Ставший к тому времени большим специалистом по ведению боевых действий в условиях сильно лесистой местности, Мерецков был избран Сталиным в командующие 1-м Дальневосточным фронтом при наступлении в августе 1945 года в восточной Манчжурии.93

Мерецков был компетентным командующим фронтом, а пережитые им арест и заключение гарантировали если не раболепное угодничество перед Сталиным, то хотя бы верность ему; приказы Сталина Мерецков выполнял неукоснительно и не считаясь с ценой. Один коллега описывал Мерецкова как бывшего «по своему характеру очень общительным и деятельным человеком», который «легко вошел в курс дела».94

Рекорд длительности пребывания на одном командном посту установил Валериан Александрович Фролов , возглавлявший Карельский фронт с сентября 1941 года по февраль 1944 года. Практически всю свою карьеру он провел в Карелии и на Крайнем севере. Существует мало биографических сведений о Фролове, замечания о его характере и военных способностях столь же редки, как и население в тех краях, где он служил. Войну Фролов начал 46-летним генерал-лейтенантом, командуя 14-й армией на крайнем северном фланге Северного фронта.95 Командование Карельским фронтом он принял после того, как прослужил в августе-сентябре 1941 года заместителем прежнего командующего. С февраля по ноябрь 1944 года он вновь служил заместителем командующего фронтов при Мерецкове. Позднее Фролов до конца войны оставался на севере в качестве командующего Беломорским военным округом.96

Командующие армиями

В оперативном и тактическом уровне боевая эффективность Красной Армии в первые 30 месяцев войны напрямую зависела от качеств ее командного состава на уровне армий, подвижных корпусов и танковых армий. Хотя всесокрушающее вторжение вермахта в ходе операции «Барбаросса» подвергло этих генералов тяжкому испытанию, напрягая их способности до предела возможностей, а зачастую и сверх того, и многие в ходе этого испытания погибли, сочетание чистого отсева и воли к выживанию в конечном итоге к концу первых 18 месяцев войны дало примечательно компетентный штат командующих армиями.

В первые 18 месяцев войны положение в Красной Армии характеризовалось высоким темпом отсева офицеров и сильной чехардой на всех уровнях командования, но особенно на уровне армий. За лето-осень 1941 года вермахт уничтожил множество советских армий и ряд их командующих в массированных операциях по окружению в июне западнее Минска, в августе и сентябре – под Уманью и Киевом, в октябре – под Вязьмой и Брянском, и в меньших масштабах на других участках фронта. Однако одновременно с этим страшным процессом Ставке удавалось сформировать и ввести в бой новые армии – быстрее, чем вермахт мог их уничтожить.

Хотя этот процесс «уничтожения-восстановления» практически прекратился к тому моменту, когда Красная Армия зимой 1941–1942 годов перешла в наступление, он тут же возник вновь, когда летом 1942 года вермахт начал операцию «Блау». Однако между осенью 1941 и весной 1942 года Ставка смогла вырастить новое поколение командующих армиями, которые не только получили боевое крещение в первые шесть месяцев войны, но и продемонстрировали как мастерство командиров, так и волю к победе. В результате, когда летом 1942 года паровой каток вермахта оставил жалкие ошметки еще от немалого количества советских армий, несмотря на продолжавшуюся чехарду в командовании Красной Армией, в отношении способностей командующих армиями дело у нее уже обстояло намного лучше, чем в 1941 году. В итоге под Сталинградом в ноябре-декабре 1942 года сталинская «команда» командующих армиями, выдержавших испытание операциями «Барбаросса» и «Блау», продемонстрировала немцам и всему миру, что она способна превзойти вермахт в его же игре – хотя бы на короткое время и на ограниченном участке фронта.

Однако, как показали наступательные действия Красной Армии зимой 1942–1943 годов, способность армии развить успех своих сталинградских побед была совсем иным делом. Эти победы доказали, что советские командующие армиями могли сокрушить румынские и итальянские армии, а, проделав это, обойти с флангов, окружить и разгромить по ходу дела и одну немецкую армию – но последующие поражения советских войск в Донбассе и под Харьковом доказали, что эти командующие пока еще не способны развивать успешные наступления на протяжении всей кампании. Поэтому, когда первое настоящее стратегическое наступление Красной Армии захлебнулось в конце зимы 1943 года, стало ясно, что старшему командному составу Красной Армии, особенно ее командующим армиями, нужно еще многому учиться.

Начиная с первого этапа зимней кампании 1942–1943 годов и во все большей степени после Курской битвы в июле-августе 1943 года Ставке удавалось распознавать подходящих генералов для командования армиями и назначать на эти должности тех, кто прослужит на них до конца войны. Добившись этого, она, за немногими исключениями, создала на уровне армий определенную степень стабильности командования, которая продержится до конца войны.