Восставшие из рая

…Смрад погребального костра и кислый лимон на языке, аромат сандала, горечь древесной коры, запах бензина, приторная сладость инжира, металлический привкус, вонь помойки, благоухание лилий, трехлетнее красное, горчица, нашатырь…

Кулаки никак не хотели разжиматься, закоченев в судорожном усилии.

В темноте Переплета, не имеющей вкуса, цвета, запаха; в темноте Переплета, не имеющего ничего, кто-то визгливо хихикал.

Пока не смолк.

Бакс несколько раз напряг и расслабил все мышцы, проверяя тело на подчинение, и сплюнул себе под ноги.

Слюна ударилась о землю с грохотом горного обвала.

Эхо.

Тишина.

…Бакс побежал, выставив перед собой негнущиеся руки. Ноги гнулись ненамного лучше.

Какая-то отдаленная часть его мозга – Бакс смутно подозревал, что именно там, как нож в ране, застрял осколок Дара Вилиссы, – твердила ему, что Переплет сейчас не такой, как обычно, не набравший полной силы или на мгновение утративший изрядную ее долю, иначе…

Бакс представил себе последствия этого «иначе» и прибавил ходу.

Он бежал, а вокруг возникали и разрушались дворцы, лил проливной ливень и полыхала жаром полуденная пустыня, ревели толпы на площадях и стонали от любви женщины со змеиными глазами…

Он бежал; он рубился в первых рядах панцирной пехоты, мерно взмахивая прямым тяжелым мечом; он умирал на плахе под дубиной раскосого палача с лицом доверчивого идиота; он слышал хруст собственных костей и шепот гурий неведомого рая, истосковавшихся по неуемной мужской силе; он…

– Вилисса! – вскрикнул у него в голове невидимый и бесплотный Талька. – Вилисса, я нашел его, только слышу слабо. Дядя Бакс, миленький, папе плохо, ему тело нужно, настоящее тело, а она говорит, что без тебя никак!.. Баксик, пожалуйста, не пропадай, держись за меня…

Он бежал.

Бежал сквозь сотни своих непрожитых жизней, сквозь смерть, любовь и боль, сквозь миражи Переплета; бежал и кричал сорванным голосом:

– Талька-а-а! Я зде-е-есь! Я уже иду!.. Скажи Энджи, что я уже…

Плечом Бакс больно врезался в дерево, потом в другое, даже не успев понять, что больше не просачивается через предметы, что он – настоящий; дальше он сшиб что-то живое, хрипло вскрикнувшее при столкновении, – и замолотил кулаками наугад, куда попало, чувствуя жжение в разбитой губе, кровь, текущую из носа…

…Два сцепившихся тела катились по земле, и Переплет вокруг них незаметно светлел.

Это было тогда, когда Анджей вышел из Пяти Углов, пнув дымящуюся плошку, – но разве в этом дело…

* * *

Бакс закряхтел и с трудом сел, опасливо трогая себя за распухший нос. В пяти шагах от Бакса струился бледный туман.

Переплет. С другой стороны.

Худой человек напротив Бакса зашевелился, охая и ругаясь, приподнялся на локте и уставился на Бакса левым глазом.

Правый был изрядно подбит и заплывал синей опухолью.

– Ты чего? – обалдело спросил человек и закашлялся.

– Я? Я ничего… – машинально ответил Бакс. – А ты чего?

– Я? И я ничего…

Человек расхохотался, смешно морщась и похрюкивая от колотья в боку.

– Выпить хочешь? – отсмеявшись, спросил человек.

Бакс подумал и кивнул.

Глава четырнадцатая

Прощаюсь у края дороги.
Угадывая родное,
спешил я на плач далекий,
а плакали надо мною.

Ф.-Г. Лорка

Здесь

– И правильно сделал, – донеслось от плетня.

Все обернулись.

…У изгороди стоял Бредун.

Губы его были разбиты. На левой щеке подсыхала длинная царапина, и один глаз скрылся в монументальной опухоли.

Он улыбался.

И Бредун улыбался, и зрячий хитрый глаз его тоже улыбался, и вся нескладная фигура Бредуна излучала совершенно неуместное веселье.

– Правильно его дед тогда выпорол, – повторил Бредун, глядя уже на Ингу и тыча пальцем в поперхнувшегося последними словами Черчека. – Дед твой, Черч, умный мужик был, не в пример тебе. Тут со мной один попутчик прибыл, так он деда твоего знает и подтвердит, что не в коня корм и не в деда внук…

Бредун повернулся к опушке леса и нетерпеливо махнул рукой. Движение это заставило его согнуться чуть ли не пополам, он принялся хватать ртом воздух – но Инге было не до страданий Бредуна.

Инга выронила забинтованную руку Йориса, так и не завязав окончательно узел перевязки – Йорис зашипел, хотел было что-то сказать, но сдержался, – и стала всматриваться в человека, приближавшегося к хутору.

Слезы набегали ей на глаза, она моргала, стряхивая блестящие капли с ресниц, и все равно видела плохо.

Или боялась увидеть.

Или боялась поверить в то, что видит.

Или просто боялась.

Бакс подошел к изгороди и остановился рядом с Бредуном.

– Слышь, Ганна, это ведь тот малый, что мне то самое отбил… наиглавнейшее, – бросил Йорис Иоганне и добавил вполголоса, пристраивая прокушенную руку на колене: – На Бредуна похож.

– Чем? – Иоганна чуть откинулась назад, уравновешивая свой непомерный живот, потом взгляд ее перебежал с худого угловатого Бредуна на плотного коренастого Бакса, чьи соломенные волосы торчали во все стороны; и брови Иоганны удивленно поднялись вверх.

– Чем похож-то?