Восставшие миры. Зима мира. Сломанный меч

— Торопись, сейчас собаки разорвут его!

— Я заплачу, заплачу…

Один кивнул.

— Тогда поклянись своей душой и всем, что для тебя свято, что, когда я приду, ты отдашь мне то, что находится под твоим поясом.

— Клянусь! — воскликнула она. Слезы заполнили ее глаза, и она расплакалась, как узник, внезапно получивший свободу. Один не так безжалостен, как о нем говорили, потому что потребовал такую мелочь, как лекарство, которое дал ей Скафлок. — Клянусь, господин, и пусть земля и Небо отрекутся от меня, если я не выполню клятвы.

— Это хорошо, — сказал бог. — Теперь тролли пойдут по ложному пути, а Скафлок перенесется сюда. Помни о своей клятве, женщина!

Туча заслонила месяц, снова стало темно. Когда она проплыла дальше, Одноглазый Странник исчез.

Фреда почти не заметила этого. Девушка жалась к Скафлоку, а тот, хотя и ошеломленный внезапным спасением от собак троллей и перенесением в безопасное место к своей любимой, был не настолько удивлен, чтобы не отвечать на ее поцелуи.

XX

Они провели в своей пещере всего два дня, пока Скафлок готовился к походу.

Фреда не плакала, хотя ее душили слезы.

— Ты думаешь, что уже рассвело, — сказала она на второй день, — а я говорю тебе, что ночь еще длится.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Что ты имеешь ввиду?

— Этот меч переполнен бесчестьем, и то, что мы хотим совершить — плохо. Ничего хорошего из этого не выйдет.

Скафлок положил руки ей на плечи.

— Я понимаю, тебе не нравится, что я заставлю твоих родных проделать этот беспокойный путь, — сказал он. — Мне тоже. Но кто из мертвых поможет нам, не причинив потом вреда? Останься здесь, Фреда, если не можешь этого вынести.

— Нет… нет, я буду с тобой даже перед открытой могилой. Я вовсе не боюсь своих родных. Живые или мертвые, мы всегда любили друг друга, а теперь любовь эта стала еще и твоей. — Фреда опустила голову и закусила губы, чтобы они не дрожали. — Если бы это придумал кто-то из нас, у меня не возникло бы дурных предчувствий. Но Лея, давая тебе этот совет, не желала нам добра.

— А зачем ей желать нам зла?

Фреда покачала головой и не ответила. Скафлок медленно произнес:

— Признаться, мне совсем не нравится твоя встреча с Одином. Такая малая цена не в его обычае, хотя я не могу понять, чего он хочет на самом деле.

— А этот меч… Скафлок, если этот сломанный меч снова станет целым, страшная сила ворвется в мир. Она причинит много зла.

— Троллям. — Юноша выпрямился, касаясь головой почерневшего от дыма свода пещеры, глаза его сверкали во мраке, как голубые молнии. — Нет иного пути, чем тот, на который мы вступили, хотя он труден и опасен. А кроме того, ни одному человеку не избегнуть своего предназначения. Лучше всего смело встретить свою судьбу, лицом к лицу.

— А я с тобой. — Фреда склонила голову на грудь Скафлока, и слезы полились из ее глаз. — Об одном только прошу тебя, мой дорогой…

— О чем же?

— Не езди сегодня вечером, подожди еще один день, только один, а потом поедем. — Она впилась пальцами в ее плечи. — Не больше, Скафлок…

Юноша неохотно кивнул.

— Но почему?

Она не захотела ответить, и позже, когда они занялись любовью, Скафлок забыл о своем вопросе. Но Фреда помнила. Даже прижимая его к себе и слыша биение его сердца на своем, она помнила и целовала его с еще большим жаром.

Она чувствовала, что это их последняя ночь.

Солнце взошло как бы нехотя, бледно светило в полдень и опустилось за тяжелые грозовые тучи, которые ветер гнал из-за моря. Белогривые волны с грохотом разбивались о прибрежные скалы. Как только стемнело, на небе послышался топот копыт скакунов, более быстрых, чем ветер, лай и скулеж собак. Скафлок содрогнулся — это Дикие Охотники отправились за добычей.

Они с Фредой оседлали эльфийских коней, ведя за собой вторую пару, навьюченную имуществом, поскольку не собирались уже возвращаться в пещеру. Скафлок привязал к спине завернутый в волчью шкуру сломанный меч, а на бок повесил альвийский клинок. В левой руке он держал копье, а под мехами они с Фредой носили шлемы и кольчуги.

Когда они уезжали, девушка повернулась и взглянула на вход в пещеру. Она была холодна и пуста, но они провели в ней много счастливых дней и ночей. Оторвав наконец от нее взгляд, она смотрела уже только вперед.

— Едем! — крикнул Скафлок, и они помчались галопом.

Ветер выл и кусал их, дождь со снегом и водяная пыль создавали дрожащие занавеси, белые в капризном сиянии луны. Море с ревом разбивалось на скалистых островках и прибрежных клифах. Когда волны отступали, грохот камней напоминал стоны и крик вмерзшего в лед чудовища. Ветер ревел, сек дождем и снегом, море гудело, и шум этот доносился до облаков. Месяц бежал по небу так же быстро, как метель и альвийские кони, мчавшиеся по берегу.

Теперь быстрее, быстрее, о, лучшие из скакунов, неситесь как ветер на юг, разбивайте копытами лед, высекайте искры из камней! Скачите, пока вьюга свищет вам в уши, сквозь белую в лунном свете завесу снега и дождя, сквозь мрак и враждебные чары. Быстрее, быстрее на юг, на встречу с мертвыми!