Восточная и Центральная Азия

Тогда шаби построил ему келью из камыша. Каждую камышину обматывал он хлопчатым войлоком, пропитанным маслом. Сделал как следует и двери и дымник. И все сделал так плотно, что не оставалось щелочки, куда можно было бы просунуть кончик иглы.

— Келья готова! — докладывает он. — Теперь, лама, вам остается только въехать.

— Старые скверные шабаинцы завидуют тебе! — говорил ему лама. — Прогони-ка ты их всех отсюда, не оставив из пяти тысяч ни одного.

Следуя наставлению своего ламы, первый шабинец изгнал их всех до единого.

— В свое время ты сам подавай мне кушанье и чай! — говорит лама.

— Ну, так что же? Ладно! — отвечает тот.

Сидит лама в своей келье и предается созерцательной молитве. Тут-то Гесер и подпалил со всех концов камыш, и вспыхнуло огромное пламя.

Обратится лама в человека — вопит. Обратится волком — воет. Обернется мухой — жужжит.

Так и спалил он его дотла и искоренил его мангусово племя.

Доведя это дело до полного конца, государь десяти стран света, Ачиту–Гесер–Мерген-хан, прибыл в родное урочище Нулум-тала и воздвиг там ставку ханскую из драгоценного камня.

ПЕСНЬ СЕДЬМАЯ

Гесер в аду

Где моя матушка? — спрашивает Гесер. Отвечает ему сын Цзасы, Лайчжаб: «Матушка твоя уже давно обрела святость Будды. Когда тебя обратили в осла, у нее нарушилось кровообращение, и она впала в беспамятство».

Зарыдал Гесер, и от рыданий трижды перевернулся его дворец из драгоценных камней. Перевернулся и опять стал на свое прежнее место.

Садится тогда Гесер на своего вещего гнедого, берет свой волшебный кнут, привешивает свой девятиалданный меч; надевает на свою благородную голову белый шлем свой Манлай, на котором чредою поставлены солнце и месяц; темно-синий свой панцирь, как блистающая роса; свои наплечники, сверкающие, как молнии; вкладывает в колчан тридцать своих белых стрел с бирюзовыми зарубинами; берет свой черно-свирепый лук; свою огромную секиру булатную весом в девяносто и три гина; свою малую булатную секиру весом в шестьдесят и три гина; золотой аркан для уловления солнца, серебряный аркан для уловления луны; свой железный посох в девяносто и девять звеньев. Все это берет он с собой в путь-дорогу.

Взлетел он на небо и явился к отцу своему, тэнгрию Хормусте. И доложил ему:

— Милостиво выслушай меня, батюшка мой Хормуста-тэнгрий! Не видал ли ты души земной моей матери?

— Нет, не видал я! — последовал ответ.

Тогда отправляется Гесер наведаться у тридцати и трех тэнгриев. Но ответили и те, что не видывали. Осведомился у бабушки своей, Абса–Хурце, — и она не видала. Спросил у трех своих победоносных сестер.

— Откуда ей и быть тут? — сказали они. — Нет, не видали мы.

Спросил у отца своего, горного хана Ова–Гунчида; тот тоже не видал.

Тогда Гесер спускается на землю, обернувшись царственной птицей Гаруди. А спустившись, направляется он к царю ада, Эрлик-хану. Хочет войти, но оказываются крепко заперты врата восемнадцати адов.

— Отворите!

Не отворяют.

Тогда он разбивает адские врата и входит. Стал расспрашивать привратников восемнадцати адов, но ничего от них не добился.

Тогда, оставаясь у ворот ада, Гесер наслал на Эрлик-хана домового душить его во сне. Но оказалось, что душой Эрлик-хана была мышь. Распознал это Гесер и обращает свою душу в хорька. Поставил он у входа в дымник свою золотую петлю вместе с хорьком; а сверху дымника наставил свою серебряную петлю. Он рассчитал, что если мышь полезет снизу, то попадет в золотую западню и не вырвется; а если полезет сверху — угодит в серебряную ловушку, и ей не уйти.

Таким-то способом Гесер и поймал Эрлик-хана.

Связал его по рукам и припугнул своим железным посохом в девяносто и девять звеньев.

— Сейчас же говори и показывай, где душа моей матушки?

Отвечает ему Эрлик-хан:

— Души твоей матушки видом не видывал, слухом не слыхивал.

И опять говорит Эрлик-хан;

— Разве что спроси у привратников восемнадцати адов!

Пошел Гесер и опять стал спрашивать привратников.

— Не было ее вовсе! — отвечают те. — Разве мы не доложили бы Эрлик-хану, если б в самом деле пришла Гекше–Амурчила, мать самого Гесер-хана, государя десяти стран света? Нет ее здесь!

Тогда выступает один из привратников, седовласый старик, и говорит:

— Конечно, мы не знавали матушки Гесер-хана. Но есть тут какая-то старуха. Все время она зовет кого-то: «Соплячок мой Шилу-тесве!» Зовет и у всякого прохожего, направо и налево, все просит воды, но, конечно, напрасно. И тут же принимается рвать полынь и ест.

— Увы, что это он говорит! — вскричал Гесер. — Пойдите поскорее и найдите ее!

— Да она, должно быть, и сейчас находится вон там, в полынях.

Бросился Гесер в полынь. Смотрит, и оказывается, мать его здесь…

Так Гесер разыскал душу своей матери и взял ее. Старика же он убил. Перебил и всех привратников восемнадцати адов.

И сказал Гесер плененному им Эрлик-хану:

— Раз ты самовольно заточил в ад мою мать, то, значит, и всех-то смертных ты заточаешь в ад и правдой и кривдой!

— Видом я того не видывал, слыхом я того не слыхивал. А если б и знал, то за что же заточил бы в ад твою мать?

* * *

Просит тогда Гесер своего вещего гнедого: