Восточная война

Британские корабли задержались с началом боевых действий из-за довольно пикантной особенности транспортировки пароходами своих парусных кораблей. Тросы крепились по бокам кораблей, а не как обычно по носу. Британцы открыли огонь с дистанции менее километра с запозданием около сорока минут после французов, вытянувшись в две не равноценные линии против Константиновской батареи.

"Альбион", "Аретуза", "Трафальгар", "Лондон", "Британия", "Беллерофон", "Квин", "Родней", "Агамемнон", "Терибл" - вот неполный список пятнадцати британских кораблей решивших сделать с Севастополем, то, что ранее было сделано ими в Тулоне и Копенгагене. Грохот их орудий, напоминал грохот локомотива несущегося на полной скорости, только во-много крат сильнее.

Видя столь огромное огневое превосходство противника над Константиновской батареей, им на помощь пришли часть орудий Александровской и десятой батареи, в зоне поражения которых, оказались стодвадцати пушечные "Трафальгар" и "Британия".

Раз за разом эти парусные гиганты обрушивали свою бортовую мощь на узкий мыс, закрывавший им проход в Севастополь, но каждый раз после мощного залпа, когда казалось, что ничто живое не может уцелеть на узкой полоске земной тверди, зловредная батарея стреляла в ответ. И все повторялось снова и снова.

Командир британской эскадры вице-адмирал Дандас, наблюдавший за сражением с борта флагманского корабля "Альбион", явственно видел в подзорную трубу, что огонь верхнего этажа русской батарея явно ослаб. Это очень обрадовало адмирала, и он приказал Ленсингтону, поднять приказ с требованием к "Трафальгару" и "Британии" усилить огневой натиск на позиции русских.  

- Ещё немного и мы приведем их к молчанию! - воскликнул Дандас и словно в ответ, британский флагман был поражен русским ядром ниже ватерлинии, и в трюме открылась сильная течь.

- Я не уйду со своего корабля! - воскликнул упрямый британец - Ленсингтон, извольте ликвидировать течь и восстановить порядок на судне!

Моряки бросились исполнять приказание адмирала, но судьба словно смеялась над ними. Едва только было устранено одно повреждение, как русские пушкари наносили все новые и новые повреждения корпусу корабля. Одновременно с "Альбионом", серьезные повреждения получили стоявшие рядом с ним "Аретуза" и "Терибл". Как не кричал и не ругался Дандас, но пароходы были вынуждены начать буксировку флагмана из зоны боевых действий.

Больше серьезных повреждений корабли флота Её Величества от огня русских не понесли, но они понесли утраты в результате неудачного маневрирования кораблей. Плохо зная местную лоцию, на мель сели "Родней" и "Беллерофон". Первого несчастливца удалось снять с мели быстро, но "Беллерофон" засел столь основательно, что был освобожден только к утру следующего дня. За это время, русские ядра так основательно поработали над ним, что было решено отправить корабль на Мальту вместе с "Аретузой" и "Альбионом". Ремонту в Константинополе они не подлежали. И если двум последним кораблям все-таки удалось вернуться в строй, то "Беллерофон" был разоружен и разобран. Дрова из его корпуса, долго еще горели в камине губернатора Мальты сэра Джулиуса.

Британцы, как и французы, вели свой огонь до полного наступления темноты, но так и не смогли полностью выполнить поставленную перед ними командованием задачу. Дав последний залп по зловредной русской батарее, флот Её Величества был вынужден поднять сигнал отступления, и под дружные крики русских батарей, вражеские корабли направились в Балаклаву зализывать  полученные раны.

Почти половина британского флота была немедленно отправлена в Константинополь на ремонт, который продлился около недели. В результате этого боя, потери британских моряков составили 56 убитых и 276 раненных, что выглядело очень плачевно по сравнению с потерями противника. Всего общая убыль береговых батарей равнялась 16 убитых и 122 раненных.

Кроме этого, британским огнем были повреждены двадцать два орудия верхнего яруса Константиновской батареи, которые из-за общего неудачного расположения батареи не были прикрыты от продольных выстрелов. Остальные 69 орудий батареи нисколько не пострадали от вражеского огня.

Все это было выяснено позднее, а к вечеру этого дня усталые и изможденные севастопольцы знали только одно, сегодня они устояли, враг не прошел. Севастополь - по-прежнему русский город, и осознание этого согревало их измученные сердца.

Радость по поводу отражения вражеского штурма в полной мере с героями севастопольцами разделил и сам государь император. Император прислал письмо, в котором сердечно благодарил героев за их подвиг, просил держаться и очень сожалел, что сам не может присутствовать в Севастополе. То было самой лучшей наградой для всех живых и павших, на чьи плечи легла тяжелая, но вместе с тем и почетная ноша по защите родного города.