Восточная война (СИ)

— Именно оно толкало нашего Ники заниматься возрождением России. И вы не хуже меня знаете, каких выдающихся результатов он достиг. Я поначалу тоже боялась, но почитав кое-какие старинные сочинения пришла к выводу, что такая убежденность – единственный путь к успехам. Монарх, полный сомнений и колебаний никогда не добьется ничего по-настоящему славного. Помните, вы рассказывали мне слова Ники про «блаженство нищих духом»? Помните, что он тогда вам сказал?

— Конечно? — кивнула Клеопатра. — Он сказал: «Определенно, тщеславие – мой самый любимый из грехов». О боже! Вы думаете?

— Он знал, о чем говорил. — С грустной улыбкой, произнесла Мария Федоровна. — После крушения поезда мой сын совсем переменился. Поначалу я его не понимала и даже боялась. Он стал таким хищным… таким безжалостным… В былые годы он никогда бы не приказал стрелять в своих дядьев и племянников. Никогда. А тут, поговаривают, что лично застрелил Николая Николаевича Старшего. Его прадед, Николай Павлович тоже был довольно крут и твердой рукой разогнал восстание двадцать пятого года. Но такой хладнокровной безжалостности, с которой наш Ники расправлялся с родственниками, покусившимися на его власть, в нашем роду отродясь не было. Он ведь спровоцировал своих дядьев на выступление, чтобы разом прихлопнуть. Без жалости и, хотя бы толики сожаления. Да, Петр Великий был суров и даже велел казнить собственного сына. Но то – единичный случай. А тут – поистине имперский размах… поистине византийское коварство. Что-то подобное могли себе позволить только правители в державе ромеев, да отдельные правители средневековой Италии.

— Вы его боитесь? — прекратив жевать губы, спросила Клеопатра.

— Боюсь? — повела бровью Мария Федоровна, смотря прямо в глаза молодой императрицы. — Нет. Потому что я действую в его интересах, и он знает это. У меня была минута слабости… скорее глупости. Тогда. Во время попытки переворота, когда я чуть не потеряла всех своих детей. С тех пор все – как рукой сняло всякие сомнения. И вам, милочка, я бы тоже советовала не сомневаться в нем. Если его свергнут – мы с вами проживем недолго. И они тоже, — кивнула Мария Федоровна на стулья, где сидели совсем недавно ее внуки. — Поэтому я вам настоятельно советую поговорить с мужем и рассказать ему все, чем вас запугивают родственники. А то, не дай Бог, он подумает, что вы предали его.

— Убьет?

— Без всякого сомнения, — грустно усмехнулась вдовствующая императрица. — Он уничтожит любого, кто встанет у него на пути. И на кровное родство не посмотрит. Сами же видите – он словно одержим своими навязчивыми идеями и доктриной этого мерзкого итальянца Макиавелли. Сам Ники это отрицает, но я же вижу – он готов пойти на любое преступление, если оно принесет ощутимую пользу империи. На любое. Поэтому вот вам мой совет – окунитесь с головой в этот омут, как это сделала я. Это облегчит ваши душевные терзания…

Тем временем в столице разгоралась новая драма.

На Механическом заводе, который, как прежде и Путиловский, не спешил внедрять трудовой кодекс, произошла масштабная авария. Куда масштабней прежней – только погибших в первые часы оказалось триста сорок два человека, плюс – до тысячи раненых. Одновременно с этим в кварталах, прилегающих к заводу, произошло массовое отравление хлебом. Ну и агитаторы старались уже вторую неделю. Так что народ вскипел. Поднялся. И ведомый инициативной группой отправился к Зимнему дворцу. Более того, учтя опыт мартовского восстания, злоумышленники заранее завезли оружие и раздали его «возмущенной общественности».

Но что-то пошло не так…

Николай Александрович очень болезненно отреагировал на восстание рабочих Путиловского завода. Для него это было чем-то вроде оплеухи. Поэтому он закусил удила и накрутил хвосты и полиции, и Имперской безопасности, и Имперской разведке, и прочим смежным службам. И готовился. Он был уверен – противник после первого провала не остановится. А значит, что? Правильно. Заранее расставлял капканы и ловушки.

О том, что на Механическом заводе началась агитация стало известно уже на следующий день. Императору во всяком случае. И можно было ее пресечь. Но он не спешил. Это ведь были исполнители. Зачастую одержимые всякого рода навязчивыми идеями, а потому не вполне дееспособные в плане высшей нервной деятельности. Что с них взять? Поэтому Механический завод стремительно накрыла сеть наблюдателей и осведомителей.

В ход шло все. Любые средства и методы. В том числе и необычные приемы, такие как формирование сети слежения из уличных мальчишек. Сотрудники Имперской безопасности просто платили детям и подросткам за то, что те отслеживали нужных им людей. Ничего сложного. Просто куда пошел, куда зашел и с кем встречался.

А дальше работали уже более специализированные сотрудники Имперской безопасности и ассоциированные структуры. Например, в формате проверки финансовой деятельности того или иного банка, дабы отследить негласно источники поступления средств. И так далее, и тому подобное.