Восточная война (СИ)

Дирижабль после успешных операций в Ляоян и Фын-хуан-чен был награжден присвоением имени собственного и особым камуфляжем, придуманным лично императором. Так что теперь, этот аппарат всем своим видов говорил о наполнении его тяжелым клюквенным перегаром классово советского зубастого стиля. А экипаж на нем, если судить по камуфляжу, составляли четыре медведя, две комсомолки и политрук.

Шутка.

На самом деле Николай Александрович сделал некую импровизацию «на тему», украсив борта белоснежного дирижабля большими золотыми двуглавыми орлами на красных щитах. То есть, в геральдических цветах Византии. Ну и надпись: «Василевс» на борту «намалевал».

Так вот, этот дирижабль сблизился с кораблями противника до пяти кабельтовых, держась на высоте около пяти километров. И начал работать как корректировщик. Ведь одно дело – дальномеры с двенадцатиметровой базой, но удаленные на восемь-десять и более миль. А другое дело – вот так висеть, имея перед собой всю эскадру как на ладони. Плюс выступая дополнительной точки привязки для расчетов. Ведь на каждом корвете было шесть дальномерных постов,[70] линкоры же имели восемь постов. А также центр управления огнем, в котором артиллерийские офицеры эти данные агрегировали и на их основании рассчитывали углы наведения. ЦУА, кстати, находился ниже ватерлинии и был очень хорошо защищен, освещен и отменно вентилировался.

С дистанции сто кабельтовых линкоры и эскадренные броненосцы фон Эссена открыли огонь, потихоньку сближаясь. К этому моменту дирижабль занял свою позицию, провел предварительную работу по корректировке и был полностью готов к работе. Из-за чего точность поднялась с 1–2 % до совершенно немыслимых 6–7 %.

Четыре линкора выпускали тридцать два снаряда за раз, плюс три эскадренных броненосца еще дюжину. Вот с этой «пригоршни» и выходило, что два-три снаряда каждый раз находили свою цель.

Эссен стоял на мостике своего «Святогора» и хищно улыбался, посматривая на японские и английские корабли. Используя преимущество в скорости, он держал броненосцы с линкорами на безопасной дистанции. Не подпуская ближе и не отпуская дальше.

Их броненосные крейсера пытались действовать как быстроходное крыло флота. Но фрегаты и корветы раз за разом пресекали попытки этих кораблей обрезать курс линкорам и поставить им «кроссинг Т». Фрегаты уверенно и жестко работали своими восьмидюймовыми орудиями, выписывая сказочных люлей своим визави. Удерживая их в целом за пределами дальности эффективного огня просто за счет возможности выше задирать стволы. Ведь они тоже имели многочисленные дальномерные посты, корректировались с дирижабля и обладали центрами управления огнем. Те были сильно жиже, чем на линкорах, но они были. Плюс ощутимо помогали снаряды. Ведь русские восьмидюймовки работали «чемоданами» большого удлинения массой аж по сто пятнадцать килограмм.[71] Да из хорошей стали с добрым наполнением большим количеством взрывчатого вещества… торпекса[72] на минуточку. Такой снаряд по своему разрушительному действию мало отличался от английских и японских десятидюймовок тех лет. И, учитывая дистанцию боя, именно о них японцы с англичанами и подумали. Поэтому, работая через фокусировку, эти три фрегата довольно быстро добивались попаданий. Сами же активно маневрировали, удерживаясь на дистанции за пределами эффективного огня противника.

Корветы, вырвавшиеся вперед, также не бездельничали, удерживая руку на пульсе и, время от времени, имитировали попытку постановки «кроссинг Т», управляя поведением «быстрого крыла» Объединенного флота. Ну и тоже стреляли, благо, что их шестидюймовые пушки имели подходящую дальность. А скорострельность у них оказалась такова, что, оказавшись под фокусом, после первого такого «кроссинга» броненосный крейсер «Левиафан» просто сдуло. Не помогла даже броня… точнее брони у него на носовом траверзе и не было. Конструктивно.[73] Но все равно – выглядело это впечатляюще. Раз – и корабль первого ранга буквально утонул в сплошной стене водяных фонтанов, из которого он вышел уже стремительно тонущей развалиной.

Ну и англичане стали осторожнее. Слишком больно все это выглядело и опасно.

Ничего нового и необычного в приеме «кроссинг Т» не было. Первым его применил Нельсон в Трафальгарском сражении,[74] разбив существенно превосходящие объединенные силы французов и испанцев. Он поставил свои корабли в чуть изогнутую полукругом линию, поперек курса надвигающихся противников. И фокусировал корабли супостата огнем своей артиллерии по мере их подхода. С тех пор этот подход и вошел в практику прикладных приемов военно-морских флотов всех стран мира…

Выстрелы. Выстрелы.

Рутина, а не бой. Для русских.