Восточней Востока

Пришла — нечаянно, как всегда — первая строчка стихотворения. Чувствую: если не поработать сейчас, все пропадет — застынет, окаменеет. Завернул в ближайшее кафе, сунул зонтик (время дождливое!) в особый штатив у порога. Сижу, работаю. Час, полтора. Выпил за это время одну-единственную чашку кофе, не считая обязательного стакана воды, с которого начинается любая, даже минимальная трапеза. И никто не мешает мне, никто не косится недовольно. Только тихая музыка играет. И копия ренуаровской красавицы с раздвоенной челкой глядит сочувственно и понимающе.

А что, собственно, на меня коситься? Кафе — почти пустое, мест в нем — сколько угодно. За все время зашло еще два-три посетителя, выпили тоже по чашечке кофе. Ничего, кроме кофе, здесь и не подают. Разве что утром, в часы завтрака — какие-нибудь сандвичи, тосты или булочку с сосиской — известную американскую закуску, называемую почему-то «хот догс» — «горячие собаки».

Как же он тогда живет, как существует, этот мелкий капиталист, с улыбкой взирающий на меня из-за стойки? Почему не вылетает немедленно в трубу?

А ведь существует. Улыбается. И даже говорят, что кофейный бизнес — очень хороший и выгодный: себестоимость чашечки кофе — иен двадцать, продажная цепа — до ста иен.

А как протекает деятельность вон той, скажем, обувной лавки — не большой и не маленькой, самой обычной, каких не одна на этой улице? В ней редко увидишь покупателя. Проходя мимо нее каждый день, я заприметил нары ботинок, полуботинок, сандалий, ставшие «моими знакомыми». Иногда они исчезали — хозяин менял «экспозицию» в витрине, — потом появлялись снова. Те же самые, ибо я успел зафиксировать в памяти не только фасон, но и, так сказать, индивидуальные отличия каждой пары.

Что станет со всей этой «товарной массой» осенью, когда наступит смена сезона и сменится не только облик садов и парков, но и облик торговых витрин? Ведь торговля — сезонная: летом — только летнее, зимой — только зимнее, и если какому-нибудь чудаку понадобятся лотом сани или зимой телега, он столкнется с немалыми затруднениями.

Как же все-таки «проворачивается», «проталкивается» все это громадное количество товаров при довольно ограниченной покупательной способности населения?

Как, опять же, не прогорают владельцы лавок? Мне говорят: прогорают — и еще как! Но от чего тогда зависит выживаемость? Как действует механизм цен?

Я немало читал о современном капитализме, имею некоторое представление о том, как выжимают пот из трудящихся и одновременно борются между собой крупные монополии, называемые также акулами и спрутами, — но я почему-то очень мало знаю о такой вот «микроэкономике», о том, как вертятся, как соединены между собой самые малые колесики этой громадной машины…

Еще одно маленькое наблюдение.

Во многих случаях приходилось мне сталкиваться с тем, что я обозначил для себя термином, заимствованным из арсенала «технарей»: «свободная подвеска».

Вот, например, собираюсь в очередную поездку по стране. Со мной, естественно, переводчик. Для него это служебная командировка. И, конечно, он получает командировочные. Оптимальная сумма, достаточная, по расчетам бухгалтерии, для такой поездки. Но он не будет коллекционировать все квитанции, входные и проездные билеты, тем более что железнодорожные билеты в Японии пассажир сдает контролеру при выходе, на конечной станции своего путешествия. Вместо положенного нам «зеленого вагона» (вагон с зеленой полосой — первый класс) мы можем взять самый обыкновенный, вместо экспресса — обычный поезд, вместо гостиницы — переночевать у знакомых, а разницу использовать по своему усмотрению. Это никого, кроме нас, не касается.

Опыт показывает, что так, как ни странно, экономичнее. Что скрупулезный учет каждой иены усложнил бы функции бухгалтерии, потребовал бы расширения ее штатов, что превзошло бы в итоге эффект от повышения контроля, если бы такой эффект и был. А был бы он или нет — тоже вопрос. Потому что все бы, конечно, стали ездить на самом комфортабельном и самом дорогом транспорте, снимать дорогие номера (в пределах разрешенного), и, возможно, итоговая сумма была бы даже выше, чем выдаваемая сейчас оптимальная… Вот так: сухая формальная подгонка «тютелька в тютельку» — не всегда, оказывается, лучший способ соединения частей механизма. Не только в технике, но и в экономике. Иногда лучше — некий зазор. «Самосмазывающаяся» конструкция. «Свободная подвеска».

Поднимаюсь на цыпочки, вытягиваю шею, слушаю:

— Итак, леди и джентльмены, в этот знаменательный и радостный день мне хочется пожелать нашему новорожденному благополучия, процветания, успехов на благородном поприще — делать жизнь человеческую более приятной!..

Шелестят аплодисменты. Пыхают «блицы». Оратор еще с минуту стоит на трибуне, широко и располагающе улыбаясь.

Подлинный герой истории

Чио-Чио-Сан был коммерсантом…