Восточней Востока

— Скажите, а у вас в Советском Союзе женщинам разрешается носить украшения?

— Скажите, а у вас в Советском Союзе есть профессиональные артисты?..

Это все Кадоваки меня спрашивает, новый мой переводчик. Через несколько месяцев он заканчивает Токийский университет святой Софии (это католический университет, но учащиеся его не обязательно католики) по отделению английского языка. Вернее было бы сказать — американского языка, ибо специализируется Кадоваки не на Шекспире и Диккенсе, а на современном «бизнес инглиш» в его американском варианте. Это наиболее перспективно.

Кадоваки двадцать один год, но он изо всех сил старается выглядеть старше. В первые три дня нашего знакомства это ему почти удавалось.

— Мистер Кадоваки, а как вы представляете себе свое будущее? Оно уже как-то решено, обеспечено?

— О да, сэр! Оно совершенно ясно: я буду работать в банке «Саитама» в отделе внешних сношений! Я уже договорился, уже прошел испытания. И в первый же день по окончании университета займу свое рабочее место. Я счастлив, потому что наш банк, да, сэр, я уже могу сказать «наш банк» — один из крупнейших в Японии!

— И это на всю жизнь?

— О да, сэр, я бы очень хотел, чтобы это было на всю жизнь, и постараюсь, чтобы так оно и было.

— И вы знаете уже вашего будущего начальника?

— Да, сэр, это выдающийся человек!

— Скажите, господин Кадоваки, есть ли у вас мечта и о чем она?

— Есть, сэр! Я мечтаю о том, как моя будущая жена будет встречать меня в моем: доме, когда я буду возвращаться из моего банка! Я хочу, чтобы в моей токонома всегда были свежие цветы! Я мечтаю быть окруженным моими детьми, а когда состарюсь — детьми моих детей!

— Простите, а кандидатка на роль будущей жены уже есть?

— Есть, сэр! Мне в этом повезло: я люблю ее, а она любит меня. Вы знаете, наверное: большинство браков в Японии и сейчас еще заключается по сговору родителей, молодые часто почти не видят друг друга до свадьбы. А мы познакомились сами. В поезде. Ее родители, как и мои, — фермеры…

К родителям Кадоваки мы заглянули через несколько дней, благо, маршрут очередного путешествия по стране пролегал не так далеко от их деревни.

— Только это ужасная глушь, — виновато предупреждал Кадоваки. — От города Цуруока придется минут тридцать ехать на автобусе.

В «глуши» оказался крестьянский дом с высокой и толстой крышей, довольно просторный, но уже весьма прохладный в эти позднеоктябрьские дни. Как и всюду, застеленный циновками пол, очаг посредине, на полке — два алтаря: буддийский и синтоистский, вокруг развешаны сложенные бумажки с молитвами. Пришли соседи, среди них — молодой, двадцатидвухлетний фермер.

— И много у вас таких молодых в деревне? — поинтересовался я.

— Их почти нет, — задумчиво ответил Кадоваки-старший. — Этот — исключение. Влюбился в девушку из нашей деревни и остался тут…

Парень смущенно потупился.

Я уже слышал, что проблема «отхода» молодежи из деревни остра в Японии. Правительство пытается принимать меры, чтобы управлять этим процессом. Весь урожай риса скупается государством по довольно высокой цене, и все же…

— Все же неизвестно, кто будет сеять и убирать рис, когда мы состаримся, — услышал я от фермеров. — Что ни говорите, а работа наша крестьянская — не самая чистенькая. Молодежь этого не любит…

Принесли угощение: рыбу, рис. Великолепный, идеально чистый рис.

— Попробуйте, в наших краях производится лучший рис в Японии…

Это сказал мой Кадоваки, но я-то знал уже, что никогда он не вернется к своим рисовым плантациям.

Вообще-то Кадоваки, как выяснилось впоследствии, был парнем веселым и компанейским, знатоком бейсбола и современной музыки. Но иногда его завидная ясность души словно бы чем-то затуманивалась. Так было — или, может, мне показалось? — и после посещения отчего дома. В один из вечеров в гостинице он вдруг спросил меня ни с того, ни с сего:

— Скажите, а что вы думаете о врожденной вине человека?

— Бог с вами, о чем вы говорите, Кадоваки-сан?

— Да, так… всякий человек, по-моему, время от времени чувствует, что он перед кем-то виноват… неизвестно, в чем и перед кем, но виноват… разве вам не приходилось это испытывать?

Я подумал тогда, что подобный ход мыслей был, возможно, следствием католического воспитания. Но едва ли это объяснение было исчерпывающим.

Подарки

Еще в Москве знающие люди предупредили меня:

— Бери с собой побольше подарков. В японский дом без подарка являться не принято. Гостя, впрочем, без подарка тоже не отпускают.

Послушавшись совета, я вез с собой в Токио добрый чемодан русских сувениров.