Восточные постели

— Чепуха, — горячо возразил Кастард. — Вы так удачно ко мне заскочили. Расскажете о положении дел в штате, какие тут важные люди, что собой представляет местный холодильник. А я вам свою историю расскажу, весьма интересную, правда.

— Но я фактически приехал повидаться с той женщиной, — твердил Краббе.

— Вы ведь по-тамильски не говорите, правда? Нет. Ну а я говорю. Могу все из нее вытянуть и прислать в официальном письме. Вдобавок, по-моему, вы далеко не уйдете на этой своей ноге.

— Она уже не болит. Просто чуть онемела.

— А. Ну, выйдя из Оксфорда, я долго думал, чем заняться. В семье, конечно, есть деньги, так что особенной необходимости не было. Да, знаю, что вы подумали. Хотите спросить, почему сразу в армию не пошел. Да ведь, знаете, я пошел в первый год учебы в Оксфорде, а степень после войны получил. Вы, случайно, не служили?

— В армии.

— В каком чине? — Краббе ответил. — А я, — сказал Кастард, — не так плохо выслужился с учетом всего. В двадцать один капитан, не совсем плохо, правда? Нет, я не был таким уж героем, хотя благосклонно упоминался в сводках. Так или иначе, после войны вернулся в Оксфорд и в целом довольно-таки преуспел. Первый в гуманитарках и среди синих раггеров [31]. Я так понял, вы в футбол играете?

— Нет.

— Ах, — просиял Кастард при смене пластинки. — Что я вам говорил? Бетховен. «Хаммер-клавир». Я знал одну девушку, великолепно его исполнявшую. Как посмотришь, хрупкая маленькая девчонка, по что за сила в кистях. — Лицо его помрачнело. — Бедная, бедная девочка. Бедная, бедная, бедная крошка. Но я еще дойду до нее в свое время. Она в истории присутствует.

— Не надо, если это вас огорчает, — предложил Краббе.

— Ох, такова жизнь. У всех у нас бывало такое. Приходится переживать, иначе жизнь прекратилась бы. Но она много значила, дьявольски много. Может, лучше действительно про нее не рассказывать. Я имею в виду, незнакомцу. Я обычно держу это все при себе. На самом деле, никому не могу рассказать.

Просто не могу, и все. Моя мать всегда была пуританкой. Не поймите превратно, я ее обожаю, но она никогда не могла понять каких-то вещей. — Он вздохнул. — Адюльтера. — И снова вздохнул. — Сильное слово. Хотя никогда не казалось, будто мы делаем что-то дурное. Не пойму, почему я вам это рассказываю. Впрочем, похоже, брак ее был сплошной ошибкой. Мужа надо винить, не нас.

— В целом, — быстро начал смутившийся Краббе, — положение в штате не слишком плохое. Султан прогрессивный, кое с какими прогрессивными взглядами. Конечно, теперь осталось не так много британцев, британский советник уехал. Но если вы член клуба, найдете кучу азиатов, с которыми можно выпить, даже нечто вроде Раггер-клуба.

— Что вы хотите сказать — «нечто вроде»?

— Выяснилось, что трудно найти партнеров. Люди просто встречаются, пиво пьют, песни поют. Однако, что касается регби, почти все получили образование в Англии.

— Азиаты, говорите? — переспросил Кастард с мрачным видом. — Нет, — решил он. — Это, собственно, не в моем вкусе. Наверно, азиаты хороши на своем месте, только они, по-моему, не должны заниматься такими вещами. Эта игра английская, в конце концов. Вы имеете в виду, они поют: «Будь я девушкой замужней, только я незамужняя, сэр, слава богу»? Богохульство какое-то. Ох, знаю, наверно, вы меня считаете дураком консерватором, и прочая дребедень, да так уж меня воспитали, ничего не поделаешь. — Пластинка сменилась. Клара Батт теперь пела «Землю надежды и славы». Пела сквозь густой скрежет царапин. Кастард начал легонько размахивать в такт пивной кружкой. Потом взглянул на часы. — Я бы сказал, — сказал он, — что вы отстаете. Тамби будет тут через… — тщательно высчитал, — …ровно через двадцать секунд. — И точно, Тамби появился в тот самый момент. — Чуть-чуть рановато, — оговорился Кастард. — Все равно, ошибся в нужную сторону. Лично я всегда пунктуален. Семейная традиция. Старик вечно душу из меня выколачивал, если я когда-нибудь хоть на-сколько-нибудь опаздывал. Он был прав. Теперь я понимаю. Всегда требую пунктуальности от подчиненных. И нечего им говорить, будто у них нет часов, часы остановились или еще что-нибудь. Главное — воля. — Было налито пиво Кастарду и гостю. Мягко шлепая ногами по паркету, бой Тамби вернулся к себе на кухню. Воцарилось молчанье, во время которого кавалерственной даме Кларе Батт удалось прогудеть кульминацию в сопровождении медных двум, как водится, одиноким, унылым, растроганным, повесившим головы изгнанникам. Эдвардианская экспансивная молитва подошла к концу. — Я, наверно, на самом деле немножечко старомодный, — признал Кастард. — Но вполне реалист, чтобы знать — это время прошло. Говорят, Империя рухнула. Ну, кто-то ж из нас должен продолжать традиции. В этом смысл консерватизма, как я понимаю. Кто-то должен хранить.

— Вы не строитель Империи, — сказал Краббе. — Вы плантатор. Коммерсант. — Заиграла новая пластинка, танец чистой изящной пастушки Эдварда Джермена. Кастард взглянул на Краббе, брови распушились, как пчелы, губы недовольно надуты.