Восточные страсти

— Наши цифры не могут лгать, ваше превосходительство, — сказал он и осторожно положил на край стола лист пергамента.

Мэтью еще не мог свободно читать по-китайски, и поэтому У Линь стала переводить ему содержание документа. При условии достоверности приведенных данных, статистика и впрямь была обнадеживающей: за прошедшую неделю число жертв чумы стало вдвое меньше по сравнению с неделей предыдущей.

— Похоже на то, — бормотал он, когда добрел до собственных покоев и собирался умыться перед тем, как плюхнуться на кровать, — похоже на то, что мы начинаем одолевать…

Когда на следующее утро он поделился известиями с коллегами, те пришли в восторг. К его удивлению, их реакция вдохновила и его самого. Период испытаний, как всегда, укрепил дух товарищества. Мэтью вдруг понял, что от былой вражды с китайскими лекарями не осталось и следа. Их способы врачевания разделяла целая пропасть, но, борясь плечом к плечу со смертельным недугом, они научились наконец-то понимать и уважать друг друга.

Эпидемия прекратилась настолько внезапно, что только через двое суток стало ясно, что же произошло. Все переменилось в Пекине незадолго до захода солнца в один из обычных, похожих друг на друга дней. Внезапная буря пронеслась по огромной маньчжурской равнине в северовосточном направлении. Два часа кряду валил крупный снег, свирепствовал колючий, пронизывающий ветер. Этот ветер вызвал резкое понижение температуры. В какой-то момент установилась типичная осенняя погода. Прошло еще совсем немного времени, и в воздухе повеяло морозом.

Буря застала жителей столицы врасплох, отчасти из-за чумы, отчасти же просто потому, что никто не ожидал столь раннего наступления холодов. Большинство горожан еще не набрали на зиму дров, и их маленькие домишки сразу стали еще более неприютными. Страдали и укрывшиеся за толстыми стенами обитатели императорского дворца. Холод там стоял лютый; Мэтью, вернувшись к себе поздно вечером после очередного рейда, только ценой нечеловеческих усилий заставил себя окунуться в ледяную воду. Впрочем, от заведенных им же самим правил он отступать не собирался.

Следующий же день принес невероятные новости. Ни он, ни его коллеги не обнаружили ни одного нового случая заболевания. Но прошли еще одни сутки, прежде чем Мэтью сумел признаться себе, что чума полностью побеждена. В первый раз за многие-многие недели он и У Линь не обнаружили ни единого больного, хотя без устали переходили от дома к дому, боясь поверить в нежданное счастье.

Окрыленные победой, возвращались они в Запретный город. Так случилось, что другие доктора уже успели донести до дворца добрые вести, и теперь там воцарилась атмосфера всеобщего ликования. Поварам по случаю окончания эпидемии были заказаны самые праздничные блюда.

В тот вечер У Линь и Мэтью испробовали на обед хризантемовый суп — кушанье, представляющее собой крепкий бульон на куриных костях, в котором плавали кусочки курятины и лепестки свежесрезанных белых хризантем. Была подана жареная утка с устричным соусом — деталь, свидетельствующая о незаурядности события; перепел, приготовленный с протертыми корнями имбиря и высушенными и протертыми корнями мандаринового дерева. Впрочем, на столе появлялось блюд много больше, чем они смогли бы распробовать. Тут были и монгольский барашек под соусом чили, и особым образом зажаренная свинина со спаржей, вымоченной в рисовом вине. Этого вина они немало выпили в тот день — оно оказалось первым спиртным напитком, которого коснулись их уста после долгого перерыва. Возможно, этого не стоило делать. От вина их потянуло в сон; вскоре головы их начали неумолимо склоняться к груди. Сидя рядом у низкого столика на диванчике в гостиной У Линь, они уже не могли сопротивляться окутывающей сознание сладкой дремоте. Ни он, ни она не помнили, как наступило забытье. Сон их был так крепок, что они не проснулись, когда пришли слуги и начали греметь блюдами и тарелками.

Когда Мэтью проснулся, первые косые лучи солнца уже проникали в комнату. В нескольких футах от него в жаровне пылали угли. Тепло побеждало холод. Он долго не мог понять, где находится, пока наконец не обнаружил, что держит в объятиях У Линь. Она пошевелилась, на секунду открыла глаза и, устроившись поудобнее, вновь погрузилась в блаженную дремоту.

Мэтью не представлял себе, как она могла очутиться в его объятиях. Он даже не понимал, каким образом мог остаться спать в ее гостиной. Впрочем, все это не имело значения. Он знал, что чума побеждена. Нет нужды вскакивать на ноги, отправляться еще в один изматывающий рейд по городу. Не выпустив У Линь из своих объятий, он вскоре опять забылся.