Восточные страсти

— Чарльз прекрасно помнит о своих обязательствах, отец, — сказала она, — и если вам будет угодно еще раз перечитать его письмо, то вы увидите, как подробно он описывает свои усилия в заключении сделки с Толстым Голландцем на Яве, которая должна разрешить проблемы «Рейкхелл и Бойнтон».

— Я отлично помню все, что он написал, — ответил сэр Алан, — но я ему не верю. Я не представляю, какая сделка может принести нам ту огромную сумму, в которой мы нуждаемся.

— Я совершенно уверена в Чарльзе, — спокойно произнесла Руфь.

Ее свекровь посмотрела на нее и озарилась счастливой улыбкой. Какая же замечательная у нее невестка, лучшей и желать нельзя! Ведь Джессика Бойнтон прекрасно знала, что быть преданной Чарльзу для Руфи совсем не легко, — если принять во внимание, как часто тот бывал ей неверен. Оставалось лишь надеяться, что Руфь и впредь проявит такое же долготерпение, пока, наконец, Чарльз не сумеет целиком посвятить себя ей, пока не сможет быть ей преданным так, как она того заслужила.

К столу еще не подали сладкого и кофе, а Элизабет попросила извинить ее и встала.

— Я собираюсь пойти на бал, который сегодня вечером дают лорд и леди Уисдейл, — сообщила она, — и хочу нарядиться в какое-нибудь головокружительное платье.

— Ах да, разумеется, — сказала ей мать. — А кто будет тебя сопровождать?

— Ронни Уэйбрайт, — ответила Элизабет голосом столь же невыразительным, каким в эту секунду было ее лицо.

Джессика мгновенно просияла.

— Прекрасно! Сэр Рональд — весьма незаурядный молодой человек и вдобавок очень недурен собой. Как получилось, что вы едете на бал вместе?

Элизабет пожала плечами.

— Насколько я могу догадываться, наша хозяйка закрепила его за мной в качестве кавалера, — сказала она. — Впрочем, я не вижу, какое это может иметь значение. В конце концов, это просто молодой человек, который ведет барышню на вечеринку.

Сэр Алан откашлялся.

— Он, надо сказать, очень небеден. Уэйбрайты владеют угольными шахтами и сталелитейным заводом.

Элизабет преувеличенно глубоко вздохнула, встала из-за стола и направилась в свою комнату.

Когда к столу подали блюдо с персиками, между Руфью и ее свекровью произошел короткий разговор, по окончании которого Руфь сказала:

— Если вы посчитаете это нужным, мама, я могу переговорить с Элизабет с глазу на глаз о Джонатане Рейкхелле.

— О, пожалуйста, прошу тебя! — воскликнула Джессика. — Когда она была малышкой, было забавно слышать от нее, что когда-нибудь она выйдет замуж за Джонатана. Теперь, когда она превратилась в женщину, слушать такие речи просто невыносимо.

— Ну что ж, — сказала Руфь, — не знаю, смогу ли я чем помочь, но хуже от этого разговора, пожалуй, не будет.

Как только они поднялись из-за стола, она тут же отправилась на третий этаж, в комнату в дальнем конце здания, которая примыкала к ее собственной спальне. Гам были покои Элизабет.

Девушка еще не успела облачиться в свои наряды и сидела, смотрясь в зеркало на туалетном столике. Осторожными, но точными движениями наносила она на лицо макияж мягких тонов, который чудесно оттенял и подчеркивал то, что и без него было прекрасно.

Невольно Руфь залюбовалась ею и восхищенным взором окинула всю ее, с головы до ног. Это поистине совершенная фигура, решила она. Немногих женщин природа наградила такой высокой и упругой грудью, такими изящными плечиками, такой необыкновенно тонкой талией. Казалось, у нее вовсе нет живота, а бедра ее были столь же высокими, сколь и пышными.

— Если ты не против, — сказала Руфь, — я задержусь на минутку, чтобы поговорить с тобой наедине.

— Если тебе не помешает, что я буду продолжать готовиться к вечернему балу, — ответила Элизабет, — можешь начинать. Ты, понятное дело, пришла читать мне мораль.

— Как ты можешь?! — воскликнула Руфь с улыбкой, хотя почувствовала некоторое замешательство.

— Это твоя манера общаться с людьми, — ответила Элизабет. — В школе во Франции у нас был учитель, который действовал и вел себя примерно так же.

— Прости меня за то, что я такая предсказуемая, — сказала Руфь, присаживаясь на кушетку рядом с туалетным столиком. — Но я считала себя обязанной предупредить тебя, чтобы ты не натворила глупостей и не сделала из себя дурацкого посмешища.

Теперь настал черед удивляться Элизабет. Ведь дамы в разговоре никогда не употребляют слова «дурацкий», и тем более странно, что им воспользовалась именно Руфь. Впрочем, она так сказала, вероятно, потому, что была американкой и, следовательно, не могла вполне следовать английским обычаям.

— Джонатан Рейкхелл на пятнадцать или шестнадцать лет старше тебя. Он не только отец двоих детей, он дважды уже был женат и потерял обеих своих жен. И более того, он занят настолько, насколько это вообще возможно для мужчины. Он не только активно занимается китайской торговлей на благо компании, он еще строит клиперы, которые и сам проектирует. Он посмотрит на тебя как на глупую и вздорную девицу, если ты вздумаешь открыться ему.