Восточный фронт адмирала Колчака

Стремясь проявить свою деятельность, генерал Марковский временами пробовал перекладывать на свои плечи главнейшие вопросы штаба, а иногда даже и мелочи, которые мог бы сделать любой писарь, как, например, вскрытие несекретной почты, но, повозившись некоторое время и видя, что дело от этого только запутывается, снова возвращал дела в руки своего помощника. «Шептуны» же не дремали и сильно настраивали больное самолюбие слабого в своих организационных способностях и нерешительного в принятии решений генерала Марковского. Услужливо, а иногда и по прямому приказу самого генерала Марковского заработала против автора настоящих воспоминаний и… контрразведка главного штаба, которая была сначала подчинена помощнику начальника главного штаба, но когда Марковскому нужно было использовать ее против своего же помощника по службе, то он переподчинил ее непосредственно себе.

Был применен уже испытанный прием «обвинения в большевизме». По линии контрразведки был дан приказ «добыть» какой-либо компрометирующий автора настоящих воспоминаний материал. И надо отдать должное энергии контрразведчиков, которых в этом направлении долго учить не приходится, «материал» был добыт, но так как он ничего компрометирующего собою не представлял, то его сдобрили всевозможными пошлыми выдумками и в таком виде представили генералу Марковскому, а он в свою очередь при особой «кон-фиденции» преподнес его военному министру генералу Н.А. Степанову. Очевидно, тот тоже не преминул этим «материалом» запорошить и без того задерганные мозги и нервы адмирала А.В. Колчака. Словом, эта мерзкая игра в «подозрении по большевизму», широко культивировавшаяся такими ограниченными бездарностями, как Марковский, принесла свои печальные всходы.

Ударяя по своему прямому помощнику по службе таким пакостным и грязненьким приемом, начальник главного штаба сам разрушал ту работу в штабе, за которую он же и должен был бы быть ответственным. И главный штаб, и штаб Верховного главнокомандующего, каждый в отдельности, имел свою контрразведку. Во главе первой стоял дряхлый жандармский генерал Бабушкин{104}, а во главе второй – жандармский полковник Злобин. Между собой эти две разведки то воевали, то ладили. Зависело это от того, как жило между собою высшее начальство, стоявшее над этими двумя секретными аппаратами штабной службы. В данном случае так как между Марковским и генералом Лебедевым были явные нелады, то и эти две разведки находились в «полувраждебных отношениях»… В таком случае если одна «добывала» какие-либо сведения, то другая обязательно должна была разоблачать первую.

Так было и в период ожесточенной борьбы между двумя высокими омскими штабами. Когда бабушкинская контрразведка «ублажала» требование Марковского и доставляла ему всякие небылицы про тегеранский и пермский период «большевичания полковника Клер-же», то злобинская сейчас же об этом самом «ублажении аппетитов Марковского» доносила в штаб Верховного главнокомандующего на имя генерала Д.А. Лебедева и его ближайшего помощника генерал-квартирмейстера полковника Церетели. Последний в штабе Верховного находился на таком же служебном положении, как и полковник Клерже в главном штабе, а так как между ними существовали, кроме того, личные приятельские отношения, ибо они оба были сверстниками по службе в Генеральном штабе и в одно и то же время вместе окончили военную академию, то все то, что Злобин доносил, полковник Церетели немедленно для сведения сообщал также в порядке строгой конфиденции полковнику Клерже.

Продолжая соблюдать полную служебную корректность в отношении генерала Марковского, который уже подумывал о вызове из Харбина нового себе помощника в лице молодого и малоопытного по службе в высших штабах полковника К.К. Акинтиевского{105}, автор настоящих воспоминаний настаивал перед полковником Церетели, в ведении которого находились все офицеры Генерального штаба, состоящие в штабах и частях действующей армии и не были подчинены ни военному министерству, ни главному штабу, о том, чтобы его перевели на учет штаба Верховного главнокомандующего. Этим путем предполагалось выйти, наконец, из того тупика ненормальностей, которые создались в тягостной атмосфере главного штаба.

К сожалению, ни полковник Церетели, ни генерал Лебедев не разделяли и этого вполне естественного желания полковника Клерже и продолжали настаивать на том, чтобы он оставался на своем прежнем тяжелом посту и способствовал бы дальнейшему развитию вопросов действующей армии в той мере, в которой они зависели от главного штаба и военного министерства. Кроме того, генерал Д.А. Лебедев в утешение говорил о том, что Верховный Правитель уже решил расформировать все военное управление и слить в одно целое и Ставку, и главный штаб.