Восточный фронт адмирала Колчака

На следующий день я был на стрельбище и пришел в ужас – это было ниже всякой критики. Немедленно приказал начать одиночное обучение, наводку со станка, приказал капитану Иванову водить по-ротно на стрельбище не меньше чем три раза в неделю. Работа закипела с утра и до вечера. Предупредил г. г. офицеров батальона не задерживаться в собрании, а отдавать их время на беседу со стрелками. На этих днях дежурный офицер, при обходе ночью помещения рот, был демонстративно освистан, и с верхних нар были брошены грязные тряпки прямо в его лицо. Это меня очень обеспокоило, и я вызвал снова командиров рот и сказал им, что я думаю и даже уверен, что среди наших стрелков появились большевистские агитаторы. Угрозами ареста и даже расстрела этому не помочь, а этих агитаторов надо выловить.

– У каждого из вас, господа ротные командиры, найдутся верные вам стрелки, вот их-то и нужно завербовать как секретных агентов и узнать, что делается в ротах.

Все, конечно, согласились со мной, но вопрос, где найти таких преданных и верных стрелков. Капитан Иванов сразу же заявил, что у него такие есть и они срочно приступят к этому.

Батальон ходит на стрельбища, усердно проходит наводку со станка, и результат поразительный в лучшую сторону. Командиры рот по моему приказу набили мешки сеном и повесили их для удара штыком, и стрелок с яростным «Ура!» бросается на это чучело. Кроме того, стрелки проходят штыковой бой – «удар направо», «удар налево», «удар кругом» и «отбей шашечный удар с лошади».

Командир полка приехал смотреть мой батальон, просил меня не останавливать учение и спросил, где же одна рота. Я ответил, что на стрельбище.

– Я слышал от подполковника Васильева, что вы круто изменили программу обучения?

Я ответил, что я обучаю батальон к предстоящим боям и обращаю самое серьезное внимание на это, но, конечно, не забываю маршировку и строй. Он долго смотрел на штыковой бой палками и удар штыками, затем он с улыбкой сказал мне, что ему кажется, что я на правильном пути.

– Продолжайте, господин капитан, я с вами согласен. – Пожав мне руку, он спросил меня: – Почему я редко вижу вас и ваших офицеров в собрании?

Я с улыбкой ответил, что у меня не хватает времени, а мои офицеры так устают, что еле добираются до кровати.

Полковник М. – чудный человек, дивный гвардейский офицер, и я его очень уважаю, но, к несчастью, я думаю, что он алкоголик и все время под влиянием алкоголя, и я боюсь за него в боевой обстановке. Много он пережил. Весь он израненный, и раны его тяжелые, мучают его, а в этом и есть причина алкоголя. Однажды он делал смотр полку, прискакал верхом на лошади, хотел что-то сказать, но упал с нее. Это произвело на меня очень тяжелое впечатление.

Я приступил к беседам с г. г. офицерами батальона. Ни у одного из них не было опыта в Гражданской войне, и, между прочим, начиная с начальника дивизии, среди всех офицеров полка я был единственный, который имел боевой опыт Гражданской войны. Вся дивизия, то есть ее состав, была мобилизована, включая и большинство офицеров, которые после Германской кампании осели и занялись другой работой, обзавелись семьями и, конечно, без особого удовольствия явились на призыв. Вот что является одной из самых главных причин трагедии 13-й Сибирской дивизии.

Кроме того, подготовка полка, а я думаю – и других полков, к боевым операциям была ниже всякой критики. Все внимание было обращено на маршировку, парады и т. д. (В этом сказывалось то, что полковник М. мне по секрету сообщил.) Офицерский состав, проведя несколько часов со стрелками, оставлял роты на фельдфебелей, а сами спешили в офицерское собрание, где проводили очень много времени и шли домой, не зайдя даже к своим стрелкам. Таким образом, стрелки жили своей одинокой жизнью, конечно очень скучной, и для большевистских провокаторов было открытое поле, так как свернуть молодого сибиряка было для них очень легкой работой.

Как-то капитан Иванов просил меня срочно прийти в 1-ю роту. Войдя в помещение роты и приняв рапорт дежурного по роте стрелка, я увидел трех солдат под конвоем. Капитан Иванов сообщил мне, что это пойманные большевистские агитаторы, которые были выловлены в его роте, и спросил, что я прикажу с ними делать. Конечно, если бы это было на фронте, то я сразу бы их ликвидировал, ну а теперь должен был сообщить командиру полка, который просил меня прислать их в штаб полка, а оттуда их направят в штаб дивизии. Когда мы остались одни с капитаном Ивановым, то я поблагодарил его за быстрый результат и сказал ему, что больше агитации в его роте не будет, так как если там и остались из них кто-либо, то они побоятся открыть рот, зная, что их «товарищей» предали, а кто – они не знают. Самый верный способ. Через несколько дней командир 3-й роты штабс-капитан Хвостов сообщил мне, что у него арестованы два стрелка за большевистскую агитацию. Их также отправили в штаб дивизии. Затем и капитан Петров сообщил, что у него во 2-й роте выловлен один агитатор, и я его отправил в штаб полка.