Восточный проект

Взрывы прошедшей ночью участковый слышал, потому что еще не уснул к тому времени, а курил у раскрытого окна. Видел и всполохи огня за лесом, с южной стороны, километрах, так, в пяти или чуть побольше, если это там происходило, где он предполагал. Привычно посмотрел на свои наручные часы и отметил время: двадцать три часа тринадцать минут. Мчаться туда ночью по тайге, чтоб удостовериться, — это чистое безумие. Вот как рассветет…

А касательно огня и взрывов, которые несколько раз доносились и позже, участковый подумал, что это чего-нибудь военные наверняка опять «сочинили». Там, где грохотало и светилось зарево, находился своеобразный полигон, на котором время от времени уничтожали отслужившие свой срок боеприпасы. Когда-то был лагерь, потом его ликвидировали, контингент вывезли и распустили, позже на том месте что-то мастырили, даже технику тяжелую гоняли — это по рассказам старожилов, но так ничего и не построили, только деньги, говорят, большие в землю вбухали. Иногда военные тем огромным пустырем среди тайги пользуются. Видимо, и теперь тоже. Но утречком надо будет все же съездить, проверить — для порядка. Что бы про него, участкового, в поселке ни говорили. С тем Бронислав Иванович и уснул глубоким и спокойным сном.

Утром же, в восьмом часу, как только проснулся, он отправился к своему мотоциклу, долил в бак бензина, проверил масло, разбудил ближайшие дома неистовым ревом движка и укатил в тайгу.

Нечасто он сюда ездил. Точнее сказать, может, пару раз за все время пребывания своего в поселке, да и появляться здесь без особой нужды не любил. Наоборот, настроение становилось гнетущим, будто сама эта земля была пропитана злом и теперь излучала его, подобно радиации. И конечно же именно здесь, в этом средоточии людских бед и смертей, следовало искать причину ночных взрывов и пожара.

Посреди давно вырубленной, но уже снова щетинившейся мелкой порослью площадки размером с десяток гектаров местами догорали и дымили разбросанные в радиусе не менее сотни метров многочисленные обломки упавшего самолета.

Бронислав суеверно поежился, чувствуя непонятный озноб, и, оглядевшись, подошел к ближайшей куче почерневшего от гари металла. Подумал, что если судить о размерах разбившегося самолета, то он был явно пассажирским. Ну да, на это указывала и уцелевшая часть фюзеляжа с десятком пустых глазниц иллюминаторов, возвышавшаяся над грудами покореженного металла. Другая гряда обломков, распластанная на земле, прежде была, разумеется, крылом. В стороне, почти отдельно, дымил оторванный хвост самолета, воткнувшийся в землю почти вертикально.

Но если самолет был действительно пассажирским, то, значит, в нем могли еще находиться пассажиры! Точнее, их тела, потому что после такого удара о землю и тех взрывов, что слышны были в поселке, за семь километров отсюда, а также после бушевавшего здесь всю ночь огня вряд ли кто-то мог бы выжить. Ну а вдруг? Хотя этого не может быть никогда…

Стараясь не наступать на куски искореженного металла, обугленные куски неизвестно чего, старший лейтенант стал медленно обходить кучи обломков, внимательно глядя себе под ноги и рядом, чтобы не наступить куда не положено. Ведь приедут специалисты, начнет работать комиссия, изучая причины катастрофы, и все они станут буквально обнюхивать и чуть ли не облизывать каждый кусок обшивки или внутренностей в поисках понятных только им одним следов. Поэтому все здесь должно оставаться только на своем месте. Иначе не сложится картина, а тогда начнут искать виновного, и конечно, им может оказаться тот, кто первым появился на месте падения. Мол, специально, скажут, решил запутать следствие.

Данин обходил чадящие обломки, пристально всматривался между ними, пробовал приподнять большие куски, чтобы заглянуть и под них, но ни живых людей, ни трупов не находил. И вдруг услышал тихий, словно сдавленный стон. И долетел он с той стороны, где торчало хвостовое оперение самолета.

Осторожно, даже зачем-то расстегнув машинально кобуру пистолета, участковый на цыпочках перебежал к хвосту и замер, прислушиваясь. Слабый стон донесся опять — и источник его был где-то здесь, рядом. Но его не было видно. И лишь когда человек застонал в третий раз, Бронислав определил направление — стон доносился справа, от невысокого кустарника, буквально в пяти метрах от него.

Человек лежал на спине. Был на нем обычный, правда, разорванный и прожженный в нескольких местах костюм. Обуви почему-то не было. Ступни ног были обожжены. Лысая голова замотана окровавленной тряпкой, похожей на оторванный рукав рубашки. Лица не разглядеть. Данин легонько тронул его за плечо, но тот никак не отреагировал — был без сознания. Чем ему помочь? Только одним: вызвать врачиху из медпункта, да чтоб она там уколы какие-нибудь захватила, и вообще — что нужно тяжело раненному? Старший лейтенант достал свой мобильник, личную гордость и единственный предмет роскоши, и начал звонить в дирекцию лесопункта. Надо ж было начальству объяснить суть происшествия и что тут умирает от ран человек.