Восток – Запад

– И станешь ты стеною меж Тьмой и Светом. И будешь ты Щитом против Мрака. И будешь ты Мечом Справедливости. И не дашь моим врагам ни минуты отдыха и сна, и станешь преследовать их до края земли. И не будет ни дня, ни часа, когда бы они могли чувствовать себя в безопасности. И не дашь им ни пищи, ни питья, ни места у огня. Да будут прокляты те, кто склоняется…

Кайлеан встала на полусогнутых ногах и ударила. Показалось ей, что в миг, когда меч отделил голову Помётника от туловища, клинок его вспыхнул молочным светом. А может, был это лишь лунный блеск на острие.

Она опустила оружие на землю.

Потянулась вглубь – в то место, которое открыла в себе давным-давно, во время наихудшей ночи в своей жизни. Промыслила имя.

Дух молодой женщины появился где-то на краю зрения. Она не пыталась к нему тянуться. Сказала Помётнику правду, талант ее состоял в том, чтобы делать предложение и выслушивать ответ. Решение же принадлежало духу и ей самой. А она не желала входить в союз с душой девушки, заточенной вот уже несколько лет в теле Проклятого.

Она подняла свою саблю и двинулась улицами города.

Ей навстречу выехал отряд из нескольких человек. Командир на ходу соскочил с коня.

– Кайлеан…

– Кха-дар, я…

– Тихо, девушка, тихо. Все уже хорошо, Молнии отступают из города, и я не знаю, уйдет ли за реку хотя бы третья их часть.

– Кха-дар…

– Мы слышали битву здесь, я думал, мы не поспеем. Ты его убила?

Ему можно было и не говорить кого.

– Да.

– Хорошо. Очень хорошо. Второй за одну ночь. Прославишься, Кайлеан.

– Я не хочу славы, кха-дар.

– И правильно, слава – госпожа капризная, – отмахнулся Ласкольник. – Вы там, проверьте закоулки. Нужно очистить город.

Через какую-то минуту они остались одни. Кха-дар встал напротив нее, сложил руки на груди.

– Странные настали времена, девушка, – сказал он, глядя куда-то вперед. – Триста лет назад империи пришлось решать одну из серьезнейших проблем, с какой доводилось сталкиваться. Поглощая новые земли и новые народы, она встречалась со способами пользоваться Силой, о каких меекханские чародеи и жрецы едва-едва слыхивали. Они же принесли в те земли аспектированную магию – прирученную, которую можно измерять и взвесить. А здесь, на Востоке и Севере, наткнулись они на Двусущных, на Ловцов Душ, на Говорящих-с-Конями, племенных певцов Силы, Режущих Кости, Танцоров Духов и на множество прочих. Началась война, – вздохнул он тяжело. – Некоторые говорят, что дело было во власти, что Сила, магия – это власть, а империя не намеревалась делиться ею ни с кем. Аспектированная магия, благословенная жреческими элитами, – это возможно, но племенные амулеты из костей и перьев – строго запрещены. Такие времена.

– Кха-дар…

– Тихо, девушка, дай старому человеку закончить. – Он улыбнулся ей в темноте. – Другие говорят, что дело было в страхе. В страхе перед непознанным, в испуге перед тем, что кроется во Мраке и за ним. В попытке сдержать неудержимое или же оттянуть то, приход чего превращает внутренности в лед. Однако появились и те, кто полагали, что сидеть за щитом и щелкать зубами – недостаточно для победы в войне. Я не знаю, кто был прав и заключалось ли дело в страхе, власти или в чем-то еще. Нынче это не имеет значения.

Она опустила голову, внезапно на нее обрушилась ужасная усталость. Голос командира доносился словно сквозь завесы:

– Полагаю, я знаю, кто ты такая. Зверям известно больше людей, а некоторые кони не любят псов. – Она ощутила в его голосе усмешку. – Особенно тех, что выходят из стен. Ты нынче победила в бою двух Помётников, и я не знаю, справился бы с ними я сам. Но мы нынче не станем об этом говорить, Кайлеан. Для этого еще найдется время. А сейчас пойдем в «Вендор», отдохнем.

У нее закружилась голова.

– Кайлеан? Доченька? Проклятие!! Кайлеан! Кайл…

Она не ощутила ни падения, ни заботливых ладоней, что поднимали ее с земли и несли в постоялый двор. Для нее сегодняшняя ночь закончилась.

Лучшие, каких можно купить…

Было далеко за полдень, почти вечер, когда группа кавалеристов начала пересекать поросшую густой травой степь.

С точки зрения кого-то, не привыкшего наблюдать за военными отрядами, могло показаться, что всадниками командовал исключительно небрежный и несерьезный офицер. Солдаты двигались свободными группками, по двое-трое, иной раз стремя в стремя, иной раз – друг за другом. Насчитывавшая порядка двухсот лошадей хоругвь[1] издалека напоминала банду разбойников, что едут с удачного налета и настолько не опасаются погони, что успели упиться и теперь медленно, презрев безопасность, движутся вперед. Даже знамя отряда, вместо того чтобы гордо реять посредине группы, покачивалось где-то сбоку, словно знаменосец был слишком пьян, чтоб держать его ровно.