Востребованная инопланетным воином

— Сделай это игрой. Вовлеки в это дело браксийских женщин. Сначала держи это в секрете, пока не проверят всех охранников и часовых. Тогда ты сможешь показать, что проверял их. Конечно, поначалу они все будут немного смущены, но я могу гарантировать, что большинство из них окажутся одураченными. И тогда ты сможешь подтолкнуть их быть более бдительными. Там, откуда я родом, если солдат покидает их пост… — я качаю головой, и Ракиз наклоняется вперед.

— Их наказывают, не так ли? И все же ты предлагаешь не наказывать тех, кто позволил тебе покинуть лагерь?

Я вздыхаю.

— Это совсем другое.

— Что?

— Ну, во-первых, из лагеря всегда будет легче выбраться, чем попасть внутрь, так что у меня это получилось. Во-вторых, я хитрее большинства. — Я ухмыляюсь, но он наклоняется вперед, хватая меня за подбородок.

Его рука сжимается, когда я пытаюсь отдернуть голову, поэтому я хладнокровно поднимаю одну бровь.

— Могло случиться все что угодно, Невада. Стая вуальди могла бы разорвать тебя на куски, или мишуа могла бы бросить тебя при первой же возможности, оставив тебя только с этим мечом и без еды или припасов. Кажется, ты думаешь, что непобедима или что твоя жизнь не имеет значения. Почему?

Я смотрю на него со злым прищуром.

— Знаешь, о чем я думаю каждый раз, когда принимаю ванну, забираюсь под теплые меха или ем чертову еду? У тех других женщин, возможно, ничего этого нет. Нас всех забрали с Земли, и по счастливой случайности я оказалась с вами, а их забрали эти придурки. Они крепкие, но их уже давно нет. Бет — чертова балерина, черт возьми. Они должны были схватить меня вместо нее.

Я снова дергаю головой, и на этот раз он отпускает меня, поэтому я отодвигаюсь, поднимаясь на ноги.

— Ты не можешь попусту рисковать своей жизнью, только потому что чувствуешь себя виноватой, — поднявшись, рычит он мне в лицо.

Он все еще не понимает.

— Я этого и не делала. Я пошла на осознанный риск, основываясь на своей подготовке и имеющихся в моем распоряжении инструментах. Ты можешь думать, что женщины хороши только для того, чтобы красиво выглядеть в платьях и рожать детей, но на моей планете мы стоим гораздо больше.

Он чертыхается словом, которое мой переводчик никак не может перевести.

— Ты действительно веришь, что я так думаю?

Я вскидываю руки, сдаваясь. Не знаю, как мы дошли до этого момента, но, очевидно, мне нужно высказаться.

— Почему бы и нет? Только потому что я женщина, ты, черт возьми, снова и снова мешаешь мне делать то, что я хочу. Я понимаю, что некоторые вещи для тебя непривычны, но ты должен понимать, откуда я родом. Я была на войне, Ракиз. Но ты, кажется, считаешь это значимым, поскольку у меня есть грудь.

Он долго молчит, а потом подходит вплотную, обхватив мое лицо ладонями.

— Прости, если я заставил тебя так себя чувствовать. Правда, я не привык видеть самку с мечом в руке. Но я тебя уважаю. Ты перехитрила моих воинов и выследила вуальди, используя свои превосходные навыки. Ты храбрая, свирепая и преданная, и я восхищаюсь этим. Но мне нужно, чтобы ты была в безопасности, Невада. Я никогда не позволю причинить тебе боль, если смогу предотвратить это.

Я подавленно выдыхаю. Опять он за свое. Это все не должно иметь значения. В конце концов, я все равно здесь надолго не задержусь. Но, как ни странно, значение имеет и весомое.

Взгляд Ракиза изучает мое лицо, его теплые ладони все еще словно баюкают мое лицо.

— Ты что-то значишь для меня, самка. Я не понимаю этого, но хочу, чтобы ты это знала. И это не потому, что у тебя есть грудь. — Его взгляд скользит вниз, а затем снова возвращается к моим глазам, и на этот раз в нем сквозит веселье. — Это потому, что я хочу тебя для себя.

От шока я даже рот раскрыла, чем Ракиз без колебаний и воспользовался. Он наклоняется и прижимается своими теплыми губами к моим.

РАКИЗ

Вкус этой женщины, ощущение ее тела, то, как ее рот смягчается под моим…

Я рычу ей в губы, обнимаю ее за талию и притягиваю к себе. Я почти ожидаю, что она оттолкнет меня, но вместо этого из ее горла вырывается слабый стон, поощряя меня дальше.

Она скользит кончиком языка в мой рот, облизывая и играя. Она восхитительна на вкус — как плоды смородины, которые она ела до этого, и чистое искушение.

Я зарываюсь рукой в ее волосы и удерживаю. Эта женщина кажется такой же мимолетной, как дым. Словно она может просто исчезнуть, если я выпущу ее из объятий. Я хочу рычать, когда она трепещет в моих руках, и издает стон удовольствия, обнимая руками меня за шею.

Затем она медленно отстраняется, ее изумрудные глаза становятся темно-зелеными. Она прикусывает губу, внезапно становясь уязвимой, и именно это, больше всего на свете, заставляет меня отпустить ее.

— Это плохая идея, — говорит она.