Вот брат твой!..

Он положил медвежонка обратно. Вздохнул: чему быть, того не миновать. Теперь как бог положит: проживет до завтрашнего — может, Федотыч что и присоветует, не проживет — значит, так на роду написано.

Ночью Денисов вставал и проверял медвежонка, а ни свет ни заря уже шагал в сторону Ярышкина. Оно лежало у черта на куличках, и Денисов весь задохся, пока добрался до села. Спросил у встреченных, где живет Федотыч, и ему показали. Медвежатник, слава богу, был дома и встретил Денисова с удивлением: не успели расстаться, а уж он прикатил.

Отдышавшись, Денисов обо всем рассказал охотнику, и тот с досадой хлопнул себя по лбу:

— Эва, голова два уха! Про собаку-то и забыл! Отшибло память-то с этой охотой. А случай обнаковенный. Она потому и не подпущает, что ведмедем пахнет. Всякая животина свой запах знает, а тут — ведмедь! Тут кто хошь хвостом забьет. Ничё, парень, дело поправимо. Ты, как придешь, возьми звереныша-то да и потри его собачьей мочой. Запах-то ведмежий и собьешь. А уж опосля и подкладай его к суке. Примет, не сумлевайся!

— Дак где ж я ее возьму, мочу-то? С горшком, что ли, за Найдой ходить? Она ведь на двор бегает, дырочку в снегу сделает, и все дела.

— А тебе мало? Она сделает, а ты снег-то собери в посудину. Растает — и натирай. Не бойся, не выдохнется, она у них, сам знаешь, какая. Можно, конешно, и по другому — взять да и вымыть кутенков в тазе, а в той же воде звереныша ополоснуть. Тоже годится, но моча вернее.

Денисов хотя и торопился, но все же поел у Федотыча. Чувствовал: без еды, чего доброго, и не дойдет до кордона — за два дня ничего, кроме яичницы, не съел. А вернувшись домой, первым делом проверил медвежонка. Тот совсем дышал на ладан, и Денисов задергался, не зная, что делать, то ли подогреть воды и вымыть щенят и медвежонка, то ли дожидаться, когда Найда попросится гулять, чтобы потом набрать снега. Решил подождать — Найда весь день была взаперти и должна была вот-вот попроситься. И верно: только подумал, как Найда заскреблась, и Денисов выпустил ее, а сам, взяв с полки тарелку, поспешил на крыльцо. И едва собака прошмыгнула обратно в дом, Денисов трусцой подбежал к еле различимой в наступивших сумерках луночке и торопливо наскреб в тарелку снега. Когда он дома растаял, на дне тарелки осталась желтоватая лужица — только-только и хватит, подумал Денисов.

Он достал медвежонка и натер его получившимся снадобьем. Для верности понюхал сам и сморщился — шибало крепко. Сквозь такой дух вряд ли мог пробиться медвежий, и Денисов уже намеревался отнести медвежонка к Найде в чулан, но тут в его голове родилась совершенно новая идея. Взять да и просто подложить медвежонка — это показалось Денисову слишком простым и ненадежным. Ну натер, а вдруг Найда все же разнюхает обман? Нет, надо задурить ее так, чтобы совсем запуталась.

Спрятав пока медвежонка, Денисов вошел в чулан, погладил и приласкал Найду, а потом собрал щенят в подол рубахи. Найда глядела тревожно, но противиться хозяину не решилась. А Денисов вышел из чулана и закрыл за собой дверь, оставив Найду одну. Затем положил щенят на пол посреди избы, в эту же кучу положил и медвежонка и стал ждать. Не прошло и минуты, как щенки запищали, сначала потихоньку, потом все громче и отчаяннее, и тотчас за дверью чулана заскулила и заскреблась Найда. Но Денисов не торопился выпускать ее. Его расчет был прост: пусть Найда немножко посходит с ума, не умрет, зато, когда он ее выпустит, кинется таскать щенят на место. И в этой спешке-то как раз и обмишулится — унесет и медвежонка. Сама — вот что главное. А там пусть разбирается, кто свой, а кто чужой.

Пока все шло по-задуманному. Щенята пищали все громче и расползались по полу, как тараканы, а Найда уже рвалась из-за двери, но Денисов подождал еще немного, прежде чем открыл ее. И лишь открыл — Найда как сумасшедшая бросилась к первому попавшемуся щенку, схватила его пастью и юркнула в чулан. Стремглав вернулась обратно, схватила второго. Третьим оказался медвежонок, и Денисов с опасением ждал, что Найда заметит ошибку, но никакой заминки не произошло, и собака не угомонилась, пока не перенесла в чулан всех щенят.

Клюнула, ей-ей, клюнула, радовался Денисов, однако вошел в чулан, чтобы убедиться во всем окончательно. Найда жалобно заскулила, и он поспешил успокоить ее.

— Ну ладно, ладно, не бойся! Не нужны мне твои цуцики! Давай корми да спать будем.

Время проходило незаметно.

Медвежонок жил у Денисова уже третью неделю, и хотя за этот срок заметно перерос своих сводных братьев и сестер, они уже давно глядели, а он все еще оставался слепым. Но скоро и он должен был проглянуть — по прикидкам Денисова, возраст медвежонка уже приближался к месяцу, а, как сказал Федотыч, медвежата проглядывают после месяца.