Вот и лето прошло...

Вместо ответа он ринулся из своего угла, схватил обе ее руки и благодарно затряс их.

— Ну спасибо! Ну выручили! Ну век ваш должник!

Она отпрянула от этого импульсивного увальня.

— Что за реакция у вас! И вообще, замашки… То в дыру какую-то лазаете, то в окно…

Она так пристально глянула на него, что он понял: вот-вот абстрактные слова про пациента могут перерасти в конкретный диагноз. И стал торопливо объяснять, что в дыру он лазает не из-за отклонений психики, а просто потому, что он, да и множество других заводчан так сокращают путь на работу. А в окно он выпрыгнул тоже не по причине сбоя в деятельности головного мозга а в связи с критической ситуацией: его хотели женить.

Однако это правдивое сообщение не только не успокоило Попову, а скорее, наоборот, еще более напрягло. Тогда ему пришлось рассказать все. Про то, что все началось как раз на комиссии исполкома — и, между прочим, не без ее — Поповой — участия. Про то, что невестка Люся приняла те его шутливые слова про женитьбу всерьез и принялась действовать. Про то, что он не только не разубеждал ее, а, напротив, даже стал подыгрывать ее испугу перед свадебными перспективами — ну, тут да, тут надо признать, что сработал его скверный характер. И про то наконец, что вот сегодня Люся и устроила ему сватовство.

В общем, он изложил всю историю с предысторией. Только про Наташу из ресторана он почему-то Поповой не рассказал. Сам не знал почему, но не сказал.

А в заключение опять благодарно схватил ее за руки.

— Если бы не вы, черт знает чем бы все это кончилось! Спасибо вам огромное!

— Хватит, хватит, — она с трудом высвободила руки. — Мы приехали.

Они вышли из машины у ворот станции «Скорой помощи». Машина въехала во двор. А Попова сказала:

— Ну, будьте здоровы! Во всех отношениях.

И пошла к воротам.

— Нет, нельзя же так! — решительно воскликнул он. — С меня, как говорится, причитается! И не спорьте — у меня нынче день рождения!

ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

Я не танцую на этой танцплощадке — меня не берут по возрасту.

Но иногда я прихожу сюда — просто постоять в сторонке, посмотреть, как кружатся, кружатся, кружатся, а потом топчутся на месте, а потом опять кружатся пары, одиночки и бойкие группки. Валечка с Ванечкой, Игорь с Аленой, Градобоев с Натальей, Люба с тремя подружками, а морячок — сам по себе. Все тут свои, все знакомы давно. Играет музыка. И кружится жизнь на пятачке танцплощадки, строго соблюдая законы.

Свои законы. И своя жизнь.

Я знаю, что Валечка с Ванечкой — влюбленные. Да это известно и всем. Вот они всегда и танцуют только на пару. Никто не приглашает Валечку, никто не рассчитывает на приглашение Ванечки. Влюбленные не представляют интереса.

Хотя как сказать. Другая пара влюбленных — Кирилл с Татьяной — вызывает жгучий интерес. И сложный коктейль из осуждения и сочувствия. Это потому, что влюблены-то они друг в друга, но состоят в законных браках совсем с другими.

А вот Градобоев — не знаю почему, но его здесь уважительно зовут только по фамилии, наверно, потому что фамилия у него такая оглушительная — так вот, Градобоев влюблен сразу в двоих. Или, может, выбирает, мечется между двумя. Так и танцует поочередно: раз — с Натальей, раз — с Ритой.

Коля робкий. Забьется в уголок, сам никого не приглашает, и вытащить его можно только на дамский «белый танец». А Жора, напротив, весельчак и любимец публики. И в обычном танце не застоится, и в «белом» — нарасхват. Трудно сказать, в чем тут секрет, может, имя обязывает: Жора — он всегда и везде Жора и есть.

Но с другой стороны, я осведомлен, что в качестве завидного жениха котируется как раз робкий Коля. А Жора — так себе. Горяч и ненадежен.

На мой взгляд, под стать Жоре разве что только королева танцплощадки — Вероника. Однако ей не до него: слишком много претендентов. Из-за Вероники даже драка была, Сергей с Левой подрались. Но ничего, все обошлось равновеликими «фонарями» и без милиции.

А морячок, он же Мюнхгаузен, из-за красавицы Вероники запил. И вот уж его пришлось утихомиривать дружинникам. Правда, он клянется, что запил вовсе не из-за Вероники, а по причине борьбы с морской болезнью на суше. Но я знаю и все знают, что он врет. Морячок врет постоянно и беззастенчиво: про кругосветные плавания, про счастливые спасения в невероятных кораблекрушениях, про лиловых и фиолетовых женщин в бананово-лимонных портах. За вранье его и зовут Мюнхгаузеном. Зовут и завидуют: а вдруг правда? Ну не всё, конечно, но хоть кое-что, хоть самая малость… Страшно и сладко представить!

Морячок Мюнхгаузен, пожалуй, тут единственный, кто ходит на танцы ради самих танцев. Ну, и еще ради аудитории для своего трепа. Но в принципе он — гордый и убежденный одиночка. А вот остальные… Да, остальные явно или тайно, активно или не спеша, всерьез или посмеиваясь, но конечно же ищут себе пару.

Как известно, браки заключаются на небесах. Но зарождаются — на танцплощадках. И когда дело доходит до брака, танцплощадка теряет пару своих завсегдатаев.