Вот и лето прошло...

И хотя мама с папой не совсем понимали, за что именно бичует он себя, но раскаяние Темки было таким искренним, что сердце мамы Галки дрогнуло.

— Хорошо, мы с папой надеемся, что ты все понял. И больше к этому мы возвращаться никогда не будем. Но мы тебя все-таки должны немножко наказать. Правильно? Ты не будешь гулять после обеда. А сейчас иди мыть руки.

Темка — всхлипывающий и раскаивающийся — поплелся в ванную. Папа Андрей задумчиво поглядел ему вслед и спросил:

— Чего это он? То из него простое «больше не буду» клещами не вытянешь, а тут… В чем дело? Это бы надо понять — человек уже в школу идет.

— Человек уже в школу идет, — повторила мама Галка.

И долгим взглядом посмотрела на себя в зеркало. Что-то в увиденном ей не понравилось. Она сердито мотнула головой, волосы ее взлетели и опали.

— Ладно, — сказала она, — давайте обедать. — И вздохнула: — Если сегодня в парикмахерской Света, она меня только еще больше изуродует…

4 ЧАСА ДНЯ

Наказанный Темка сидел на тахте в своей комнате и разговаривал сам с собой. Разговор это был серьезный, и слова были серьезные — взрослые. Темка не помнил, где он их подслушал, но они ему нравились и утешали его в печальном положении.

— Что мне делать? — горестно шептал он. — Что же мне делать? Так больше жить нельзя! Сломали они всю мою жизнь. Они оставили ребенка без свежего воздуха… Ладно, мама, ладно, «сыночка-косыночка»! Не буду я тебе больше помогать крутить стиральную машину! А ты, папа, ты… «подарок»! Я спрячу какую-нибудь твою книжку, папа, и ты будешь искать ее всю жизнь!

Приняв это твердое решение, Темка слез с тахты, пошел к книжным полкам, увидел перед собой десятки корешков с названиями и тут же забыл о своем коварном плане. А вместо этого стал привычно читать по слогам.

— То-лс-той… Че-хо-ов… Ги-ля-ро-вс-ки-й…

Длинное слово утомило Темку. Он снова залез на тахту, посидел тоскливо и громко позвал:

— Мам!

Никто не откликнулся. Темка бросил новый призыв:

— Пап!

Но опять ответа не было. Тогда Темка пошлепал на кухню. Там бабушка Наташа терла на терке морковь.

— Соскучился, лапушка? — улыбнулась бабушка Наташа. — Хочешь морковочки?

Моркови Темке хотелось. Но он все еще чувствовал себя ребенком, которого лишили свежего воздуха. Поэтому он приложил ладонь ко лбу и сказал вялым голосом:

— Что-то не хочется… Наверно, заболел.

Однако морковку взял и жадно захрустел ею. Бабушка Наташа рассмеялась:

— Больной в горячке — ест без памяти!

Темка обиделся и снова спросил:

— Где папа-мама?

— Мама в парикмахерскую побежала, а папа — на почту.

— Значит, меня наказали не гулять, а сами гуляют…

Бабушка Наташа всплеснула руками.

— Ты что это на мать с отцом плетешь! Мама к твоему же празднику причесывается, а папа для тебя же ранец на почте получает. Понимать должен — завтра ведь в школу идешь.

Темка опять обиделся — что он, сам не знает, что завтра в школу? В том-то как раз и все дело, но разве бабушке объяснишь… Он убежал обратно в комнату, залез на подоконник и так некоторое время сидел. Глядел на двор и думал. Потом до чего-то додумался и снова прибежал в кухню.

— Баба Наташа, — начал он издалека, — ты ведь мой родитель?

— Нет, родители — это отец с матерью. А я — бабушка.

— Ну все равно ты бабушка-родитель, и я тебя должен обязательно слушаться. Правильно?

— Правильно, внучочек, — умилилась бабушка Наташа, не чуя подвоха.

А Темка вкрадчивым голосом завершил операцию:

— Тогда скажи мне, пожалуйста: «Темочка, пойди погуляй!» И я тебя сразу послушаюсь и сразу пойду.

— Хитер бобер! Ты бы меня слушался, когда я тебя с улицы домой зову, пока не осипну!

Темка огорчился провалу своего, как он считал, замечательного плана. И предпринял последнюю отчаянную попытку — действовать напрямую.

— Баба Наташа, я тебе скажу откровенно…

— Давай, давай, — согласилась бабушка, — люблю откровенный разговор.

— Понимаешь, мне нужно до школы сделать еще несколько важных дел. И одно — неприятное. И поэтому мне сейчас нужно уйти.

— Вот мать с отцом придут, тогда пойдешь с ними свои дела делать.

И бабушка Наташа, показывая, что приговор окончательный и обжалованию не подлежит, отвернулась от Темки, загромыхала посудой, заплескала водой — погрузилась в свои кухонные дела.

Темка еще постоял, глядя ей в спину, подумал. Потом лицо его приобрело решительное выражение. Он вернулся в комнату, взял с тарелки на серванте два апельсина и с трудом затолкал их в карманы штанов, так что штаны стали похожи на командирские галифе из фильмов про гражданскую войну. Потом Темка прислушался и на цыпочках пошел к двери. Но в эту секунду зазвонил телефон в прихожей. Темка замер, слушая, как бабушка Наташа вышла из кухни, сняла трубку и закричала в нее. Бабушка Наташа всегда кричала в телефон очень громко. Хотя она пользовалась им уже много лет, но у нее все равно осталось самое первое впечатление, когда она только приехала из деревни и впервые говорила по телефону. Ей тогда казалось, что обязательно надо кричать, потому что электричество электричеством, а голос все же надежнее, человек ведь далеко находится, услышать должен. Вот и сейчас она кричала: