Вот и свела нас судьба (детство в серых тонах)… (СИ)

— Ну, тогда попробуй!

Почему бы и не попробовать? Всё равно ведь хуже не будет. И, на самом деле, где-то внутри у меня вдруг появилась и начала крепнуть уверенность, что смогу! Самому неожиданно было! А ещё возникло и желание утереть девчонке её такой симпатичный носик! Чтобы больше не задавалась! Ведь то, как она произнесла эти слова, особенно её взгляд, говорило о том, что тут точно захотели слегка унизить меня. Похоже, чтобы сорвать злость на мне. Девочка явно на того Великого князя за пренебрежение к себе обиделась. Похоже, симпатии какие-то к нему испытывала? А он отвернулся от неё. И тут, хоть и случайно, этой младшей княжне Юсуповой подвернулся я! Не зря же она обратила на меня внимание. Ну-ну, посмотрим, кто кого!

Девочка чуть отодвинулась в сторону, и я присел на второй стульчик. Сам не поверил, но мне было очень даже понятно, на какие клавиши нажимать и что делать далее. Умел я играть, да ещё как! И тут из-под моих пальцев вышел коротенький «Собачий вальс», вроде, и произведение великого Фредерика Шопена. Сначала получилось коряво, но в конце вышло вполне ничего. Понятно, что с непривычки. Зато и лукавая улыбка на лице девочки начала меняться на сильную задумчивость. Чтобы привыкнуть и вспомнить непонятно что, я сыграл этот вальс ещё раз, и у меня получилось очень даже неплохо. И мои пальцы сами знали, что делать.

Ну, не дело ронять честь семьи! Князья Куракины, хотя, пока только я, перед всякими трудностями просто так не отступают! И ещё почему-то передо мной появилось ласковое лицо матери, и оно как бы говорило:

— Играй, сынок, и пусть что будет!

— В память моей матери княгини Софьи Васильевны! — тут же объявил я весьма задорно и заиграл, да так уверенно. Хотя, мелодия была довольно спокойной, но грустной. Вроде, так я решил оплакать свою любимую мать. Ведь только её и помнил!

Когда я кончил играть, девочка глядела на меня уже с немалым изумлением. Она явно не ожидала ничего такого.

— И что это было?

— «Вальс дождя» называется. Его, вроде, написал Шопен. Одно из его неизвестных произведений. Случайно записи у нас дома сохранились, но потом пропали. А я вот запомнил. Память у меня хорошая. Бывает, что увижу, то надолго запоминаю.

Хотя, моя память говорила, что никак не Фредерик Шопен. И никакие его музыкальные записи у нас дома никогда не хранились и не пропадали. Правда, моя память и автора не называла. Ну, мне не жалко. Пусть будет.

— А ещё что-нибудь знаешь?

— Теперь знаю!

— Почему теперь?

— А потому!

И, на самом деле, знал! Но это большая тайна! Конечно, мне отчего-то захотелось сыграть что-нибудь интересное и из музыки великого Чайковского. Память тут же мне выдала, что в том же «Лебедином озере» имелся один прелестный танец. И я начал играть, и старательно. Конечно, красиво получилось. Шедевр же!

— А теперь что?

— А это уже «Танец маленьких лебедей» Чайковского.

— Да? Но я не слышала ничего такого!

— Какие ещё Ваши годы, уважаемая княжна! Ещё услышите! А так, просто один хороший знакомый случайно и тайно рассказал, что Петр Ильич сочинил и этот танец. Мастер же! Гений!

Понятно же, что мне, как его там, ага, просто немного лапши на её прелестные ушки захотелось повесить. Пусть и не поверила. Но горделивый носик она всё же вниз отпустила.

— И что ещё знаешь, Борис?

На этот раз мне на память пришла почти такая же грустная мелодия, как «Вальс дождя», может, просто чуть повеселее. Я сам не понял, откуда она взялась. Конечно, сидела где-то у меня внутри. Ладно, не важно. Мне же тоже как-то надо отвести душу, потом, и проверить себя. Конечно, я и сам был сильно изумлён. Никогда не думал, что могу так запросто сесть за фортепиано и красиво так сыграть неизвестные мне до этого мелодии. Ну, ничего, сыграл. А ведь я ещё мог и почти все ноты записать хоть сейчас!

И на этот раз ничего получилась. И мелодия такая душевная!

— А теперь что?

— «Весенний вальс» или «Мелодия рая». Моя самая любимая. Точно не помню, вроде, какой-то француз сочинил.

— Ну, ты даёшь, Борис! Знаешь, — девочка немного наморщила свой симпатичный лобик, — у тебя получается даже лучше, чем у меня. Ты, наверное, постоянно занимаешься?

— Нет, нисколько. Между прочим, Татьяна, у нас в квартире и никаких музыкальных инструментов не имеется. — Тут я всё-таки немного приврал. Изредка тётя Арина всё-таки брала на время у своих знакомых шестиструнную гитару. — А в гимназии у меня по музыке чуть ли неудовлетворительно стоит. Можно сказать, что медведь на уши наступил и ещё по голове потоптался.

— Ну и выразился! Что-то непохоже. Красиво же сыграл. Ладно, сыграй ещё что-нибудь.

Конечно, сыграл. Не стал отказывать девочке. Тоже чудесная музыка в памяти нашлась. Хотя, опять грустная.

— А это уже что? Красивая, но слишком грустная.

— «Мой ласковый и нежный зверь». Вальс так называется.

— А автор кто?

— Ну, не знаю. Слышал где-то.

И, на самом деле, я пока не знал авторов этих мелодий. Как-то само собой возникли в голове. Самому не хотелось верить, но ведь сыграл же. Загадка!

— Неужели сам сочинил?