Вот и свела нас судьба (хотят ли русские войны)… (СИ)

А на другой день я как бы выздоровел и пошёл в гимназию. Конечно, сильно волновался. Вдруг вычислят? Но, вроде, обошлось. Улик у нас дома однозначно не имелось. Вещи как бы оборванца я вечером сходил и выкинул подальше от дома. Да их почти сразу же подобрали простые люди. Хорошие же вещи, и уж никто не отдаст полиции. Потом, они ничем не отличались от похожих. Можно было и не выкидывать, но не нужна простолюдинсая одежда гимназисту. Нотная тетрадь и тетрадка со словами «Интернационала» тоже ведь давнишние, купленные мной с большой предосторожностью. Со мной их не связать. Вроде, всё было сделано, чтобы меня не нашли. Часы с револьверами я как бы замуровал в потолке одного из дровяных сараев, и так просто их не достать. А деньги под полторы сотни рублей пойдут на карманные расходы. По ним меня не найти. Может, я ещё и юн, но имевшихся у меня воспоминания могли помочь и не в таких ситуациях! Ничего, прорвусь!

Глава 16

* * *

Глава 16.

Уже праздники?

— И как, господа, понимать?! Вы же упустили не только главного бунтовщика, но и лишились служебного оружия! Вы стражи порядка, а вас самих ограбили. Часы, деньги отняли! Как так можно?! Хоть на какой-нибудь след вышли?

— К сожалению, Ваше Высокоблагородие, никак. И улики только два полена, и очевидцев никаких найти не удалось. Даже дворники именно в это время на улицу не выходили. Холодно же, и у них всё спокойно было. А сами мы нападавшего не видели. Когда очнулись, уже никого рядом с нами не обнаружили. И видоков нам пока найти не удалось. Но мы этих злоумышленников будем искать и обязательно найдём! Из-под земли достанем!

— Достанут они! Там, на площади, полтысячи бунтовщиков было, а удалось задержать только полсотни. Ожесточённое сопротивление оказали! Потому мало и задержали. И то большинство просто случайные зеваки. А главные бунтовщики все ушли. Вы понимаете, что случилось! Они песню бунтовщиков пели! Уже на русском языке! Против Государя и Империи! Говорят, Его Величество рвёт и мечет. Такого ещё не было! Идите!

* * *

— И как там с расследованием этого вопиющего случая? Бунт средь бела дня, и в столице Империи! Схваченных бунтовщиков мы, конечно, осудим, но ведь их главари на воле остались. Потом, что там с этой проклятой песней? Её распространителя надо поймать и особо наказать! И сочинителей тоже!

— Пока никак, Ваше Высокопревосходительство. И схваченные бунтовщики, и некоторые очевидцы говорят, что по виду оборванец был, но явно переодетый. Судя по говору, возможно, даже молодая девушка, и явно не из простолюдинок. Скорее, француженка или аристократка какая. К людям обращалась, хоть и по-русски, но не совсем чисто, и песню исполняла с французским акцентом. И, к сожалению, пока о ней нам больше ничего не удалось установить.

— Да, это сильно усложняет дело. Но её непременно надо найти. А то, подумаешь, целый бунтарский концерт устроили. Это сильно возмутительно! Его Величество очень сердит.

— Стараемся, Ваше Высокопревосходительство. Даже саму песню проверили. Всё же сильно качественный перевод. Выяснили, что и мелодия новая, нигде за границей не используемая. Очевидцы видели, что этот оборванец держал две тетрадки. Одна нотная, другая — простая писчая. Роздано не более трёх десятков листов. У задержанных изъято четыре нотных листа, хотя, тоже с текстом, и три писчих листка со словами. К сожалению, песня постепенно распространяется как среди студентов, так и рабочих. В наши руки уже попал десяток переписанных списков, как с нотами, так и со словами. Мы делаем всё возможное. Но только в Петербурге у знати служат сотни иностранных служанок. Так и саму знать проверить весьма трудно. Пока никаких подходящих личностей не выявлено.

— Ищите! Что бунтовщики имеют сторонников и среди знати, это наиболее опасно! Заразу надо выжигать калёным железом!

* * *

В общем, обошлось. Вряд ли кто смог опознать меня ещё тогда среди демонстрантов. А сейчас уж подавно. Попался бы, никто бы не пощадил. Я и в гимназии постарался ничем не выдать себя.

Хоть недавнюю революционную сходку обсуждать было опасно, но осторожные разговоры шли. А в газетах о ней ещё ничего не написали. Гимназисты рассказывали о многих арестованных и о том, что их могло ожидать. Понятно, что каторги и тюрьмы. Но пока шло следствие, и новостей было мало.