Вот я

— Ладно, но чем-то все же занимаешься?

— Да я и сам не знаю.

— Я что-то не понимаю, как это может быть.

— Разве у тебя сегодня не выходной?

— Нет, у меня не выходной. У меня день доделывания дел, которые я давно откладывала. Например, вздохнуть и подумать. Но утром у нас, как ты, возможно, помнишь, случился незапланированный визит в "Адас Исраэль", а потом мне надо было встретиться с клиентом…

— Зачем надо?

— Затем, что это моя работа.

— Но зачем сегодня?

— Ну, я решила, что так надо, хорошо?

— Хорошо.

— И потом в машине мне пришло в голову, что хотя ты, можно сказать, все уже запорол, наверное, надо вести себя так, будто твоя бар-мицва дело решенное. И среди многого и многого, что я только смогла упомнить, твой костюм.

— Какой костюм?

— Вот и я о том.

— Точно. У меня нет костюма.

— Стоит произнести, и это становится очевидным, верно?

— Ага.

— Не перестаю удивляться, как часто наблюдаю этот эффект.

— Извини.

— За что?

— Я не знаю.

— В общем, надо купить тебе костюм.

— Сегодня?

— Да.

— Серьезно?

— В первых трех местах, куда придем, того, что нам надо, не будет, а если вдруг найдем что-то приличное, оно не подойдет по размеру, а портной только еще больше испортит.

— Мне надо там быть?

— Где?

— В костюмном месте.

— Что ты, нет, конечно, тебе не надо там быть. Давай сделаем проще: соорудим себе 3D-принтер из палочек от мороженого и макарон и напечатаем на нем точную анатомическую модель твоей фигуры, с которой я попрусь в свой выходной в костюмное место одна.

— Да, и пусть он выучит мою гафтару.

— Меня сейчас не смешат твои шутки.

— Это и говорить не нужно.

— Что, прости?

— Не надо говорить, что тебе не смешно, чтобы человек понял, что ты не смеешься.

— И это тоже не нужно говорить, Сэм.

— Ладно. Извини.

— Мы с тобой побеседуем, когда папа вернется с работы, но я кое-что должна тебе сказать.

— Ладно.

— Перестань говорить "ладно".

— Извини.

— Перестань извиняться.

— Я думал, от меня как раз и ждали, что извинюсь.

— За то, что ты сделал.

— Но я не…

— Ты меня очень расстроил.

— Знаю.

— И все? Тебе больше нечего сказать? Ну, например: "Это сделал я, и я виноват"?

— Но это не я.

Она положила ладони на бедра, сунув большие пальцы в поясные петли.

— Прибери этот бардак. Кошмарно.

— Это моя комната.

— Но наш дом.

— Доску нельзя двигать. Мы не доиграли партию. Папа сказал, закончим, когда мои неприятности останутся позади.

— Ты знаешь, почему ты его всегда обыгрываешь?

— Потому что он поддается.

— Он уже много лет не поддается тебе.

— Он не старается.

— Старается. Ты обыгрываешь, потому что он бьет фигуры, не задумываясь, а ты всегда думаешь на четыре хода вперед. Поэтому ты хороший шахматист и в жизни умеешь принимать верные решения.

— Я не умею.

— Умеешь, когда задумываешься.

— А папа не умеет?

— Это не относится к теме нашего разговора.

— Если сосредоточится, он может меня разделать.

— Вероятно, но мы никогда этого не узнаем.

— А какая тема нашего разговора?

Джулия вынула из кармана телефон.

— Что это?

— Сотовый телефон.

— Это твой?

— Мне не разрешили иметь смартфон.

— Именно поэтому меня расстроит, если он твой.

— Ну значит, не придется расстраиваться.

— Чей же он?

— Не имею представления.

— Телефоны — это не кости динозавров. Не появляются из-под земли.

— Кости динозавров тоже, вообще-то, сами не появляются.

— На твоем месте я бы сейчас не умничала. — Она перевернула телефон. Потом еще раз перевернула. — Как мне в него забраться?

— Я думаю, там стоит пароль.

— Так и есть.

— Значит, тебе не повезло.

— Хотя я могу попробовать "иэтопрой9ёт", так ведь?

— Наверное.

— Все взрослые члены семьи Блох всюду использовали этот смехотворный пароль: от "Амазона" и "Нетфликса" до охранной сигнализации и телефонов.

— Не вышло, — сказала Джулия, показывая Сэму экран.

— Ну, стоило попробовать.

— Может, отнести в магазин или еще куда-нибудь?

— Даже телефоны террористов не могут вскрыть.

— Может, попробовать с заглавными?

— Может.

— А где здесь регистры?

Сэм взял телефон. Набирал он со скоростью дождя, сыплющегося на стеклянную крышу, но Джулия видела только изувеченный большой палец и словно в замедленной съемке.

— Не-а, — сказал он.

— Попробуй буквами.

— Что?

— Не девять, а д-ё-т.

— Довольно глупо было бы.

— Виртуозно было бы по сравнению с использованием того же самого пароля для всего на свете.

— И-э-т-о-п-р-о-й-д-ё-т… не-а. Извини. Ну в смысле, я не извиняюсь.

— Попробуй число буквами, а первую прописную.

— А?

— Прописная И, д-е-в-я-т-ь вместо цифры.

На этот раз он набирал медленнее, внимательно.

— Хм…

— Открыл?

Джулия потянулась за телефоном, но Сэм задержал его на долю секунды — довольно, чтобы вышла неловкая заминка. Сэм посмотрел на мать. Ее огромный старый палец выгонял слова на лилипутскую стеклянную гору. Она посмотрела на Сэма.

— Что? — спросил он.

— Что — что?

— Чего ты на меня смотришь?

— На тебя смотрю?

— Почему ты так смотришь?