Вот я

— И ты, выходит, вовсе не хороший человек, и не существует контекста, в котором такие слова были бы допустимы.

— Джулия, это был миг слабости.

— А ты забыл, что так и не удалил свою писанину? Что хранил всю переписку? Это был не миг слабости, а слабость личности. И пожалуйста, перестань повторять мое имя.

— Там все кончено.

— А хочешь знать, что хуже всего? Меня это даже не волнует. Самое печальное в этой истории — то, что совсем не опечалилась.

Джейкоб не поверил ее словам, но не поверил и тому, что она могла их произнести. Притворство, что их связывает, позволяло мириться с отсутствием любви. И вот теперь Джулия все расставила по своим местам.

— Послушай, я думаю…

— Сперму слизать с ее очка? — Она рассмеялась. — Ты? Ты же трус и сдвинут на микробах. Ты просто хотел это написать. Что хорошо. Даже отлично. Но признай иронию ситуации. Ты желаешь хотеть какой-то перенасыщенной сексом жизни, ну, а что тебе на самом деле нужно, так это мешок от микробов для прогулочной коляски, фильтр для воды, и даже свое высушенное, без оральных ласк существование, потому что это позволяет не тревожиться об эрекции. Господи, Джейкоб, да ты с собой носишь пачку салфеток, чтобы не пользоваться туалетной бумагой. Так ли ведет себя человек, который хочет слизать сперму с чьего бы то ни было очка?

— Джулия, перестань.

— И к слову, даже если ты окажешься в такой ситуации, с настоящим очком настоящей женщины, заполненным твоей настоящей спермой и манящим твой язык? Знаешь, что ты сделаешь? У тебя начнется твоя смешная тряска рук, рубашка насквозь промокнет от пота, ты утратишь свою желейную четвертинку эрекции, и тебе еще повезет, если и такая будет, а потом, скорее всего, уползешь в ванную смотреть несмешные видео для инфантилов на "Хаффингтон-пост" или в очередной раз слушать восхваления морских черепах на "Радиолабе". Вот что будет. И она поймет, что ты трепло, как, собственно, и есть.

— Рубашки-то на мне не будет.

— Что?

— Рубашка не промокнет от пота, потому что на мне ее не будет.

— Ебучие подлые слова ты сейчас сказал.

— Не выводи меня.

— Ты серьезно? Не может быть. Ты не мог это сказать всерьез. — Она, без всякой видимой причины, повернулась к раковине. — А ты думаешь, ты один такой, кто хочет пуститься во все тяжкие?

— Ты хочешь завести роман?

— Я хочу, чтобы все рухнуло.

— У меня нет романа, и я не хочу, чтобы все рухнуло.

— Сегодня я видела Марка. Они с Дженнифер разводятся.

— Чудесно. Или ужасно. Что я должен сказать?

— И Марк со мной заигрывал.

— Что ты затеяла?

— Я чересчур тебя оберегала. Щадила тебя, как неоперившегося птенца. Не говорила каких-то совершенно невинных вещей, которые бы тебя раздавили, хотя не дают и малейшего повода огорчаться. Ты думаешь, у меня не бывает фантазий? Думаешь, когда мастурбирую, я только тебя и представляю? Да?

— К чему ты это говоришь?

— Хотела я где-то в глубине души сегодня трахнуться с Марком? Да. Строго говоря, этого хотела во мне каждая часть тела, что ниже мозга. Но я не сделала этого, потому что не стала бы вообще, потому что не такая, как ты…

— Джулия, я ни с кем не трахался.

— Но я хотела.

Джейкоб второй раз за время разговора повысил голос:

— Черт, да чем это воняет?

— Твой пес, как всегда, нагадил в доме.

— Мой пес?

— Да, пес, которого ты взял домой вопреки нашей четкой договоренности не заводить собак.

— Это дети захотели.

— Дети хотят, чтобы им в руки воткнули капельницы с растаявшим пломбиром, а мозги замочили в ванне с семенем Стива Джобса. Быть хорошими родителями не значит потакать любым прихотям.

— Они тогда были чем-то расстроены.

— Всех что-нибудь да расстраивает. Перестань перекладывать все на детей, Джейкоб. Тебе хотелось быть героем, а меня выставить злодейкой.

— Это несправедливо.

— Абсолютно несправедливо. Ты приводишь домой собаку, хотя мы определенно договорились, что брать ее не надо, и ты стал супергероем, а я суперзлодейкой, и теперь у нас на полу в гостиной засохшая куча дерьма.

— А тебе не приходило в голову убрать ее?

— Нет. Как и тебе не приходило в голову приучить ее гадить на улице…

— Его. Приучить его. К тому же этот бедняга уже просто не терпит. Он…

— Или выгулять ее, или свозить к ветеринару, или мыть ее подстилку, или помнить про ее таблетки от сердечных глистов, или проверять на клещей, или покупать корм, или кормить. Я убираю его дерьмо каждый божий день. Дважды в день. И чаще. Боже, Джейкоб, я ненавижу собак, и этого пса ненавижу, и мне он тут не нужен, но если бы не я, он бы издох уже много лет назад.

— Он понимает, что ты говоришь.

— А вот ты нет. Твоя собака…

— Наша собака.

— …Умнее моего мужа.