Вот как-то так

Но мы помним, как солнце отправилось вспять

И едва не зашло на Востоке…

…Кто-то встал в полный рост и, отвесив поклон,

Принял пулю на вдохе,

Но на Запад, на Запад ползет батальон,

Чтобы солнце взошло на Востоке…»

«Почему всё не так? Вроде всё как всегда:

То же небо — опять голубое,

Тот же лес, тот же воздух и та же вода,

Только он не вернулся из боя…

…Наши мёртвые нас не оставят в беде,

Наши павшие — как часовые…

Отражается небо в лесу, как в воде, —

И деревья стоят голубые…»

«…Разрывы глушили биенье сердец,

Мое же — мне громко стучало,

Что всё же конец мой — ещё не конец:

Конец — это чьё-то начало.

Сейчас глаза мои сомкнутся,

Я ухожу — придет другой.

Мы не успели, не успели, не успели оглянуться,

А сыновья, а сыновья уходят в бой»²⁵

После песен о войне Лера решилась поставить песни о личном, такие как «Кони привередливые», «Чужая колея», «Охота на волков», «Я не люблю…». Вряд ли их можно было понять иностранцам, не знающим обстоятельств жизни Владимира Семёновича, не прожившим, не пережившим эти годы в России, но люди слушали очень внимательно.

«Вдоль обрыва по-над пропастью,

По самому по краю,

Я коней своих нагайкою

Стегаю, погоняю.

Что-то воздуху мне мало,

Ветер пью, туман глотаю,

Чую, с гибельным восторгом

Пропадаю, пропадаю…»

«Сам виноват — и слезы лью,

И охаю -

Попал в чужую колею

Глубокую.

Я цели намечал свои

На выбор сам,

А вот теперь из колеи

Не выбраться…»

«…Рвусь из сил и из всех сухожилий,

Но сегодня — опять, как вчера, —

Обложили меня, обложили,

Гонят весело на номера…»

«Я не люблю фатального исхода, от жизни никогда не устаю.

Я не люблю любое время года, в которое я песен не пою…

…Я не люблю себя, когда я трушу, я не терплю, когда невинных бьют.

Я не люблю, когда мне лезут в душу, тем более, когда в нее плюют…»

«…Чуть помедленнее кони,

Чуть помедленнее,

Вы тугую не слушайте плеть.

Но что-то кони мне попались

Привередливые,

И дожить не успел,

Мне допеть не успеть.

Я коней напою, я куплет допою,

Хоть немного ещё постою на краю…»

Напоследок Лера оставила юмористические песни Высоцкого. Куда же в нашей стране без юмора?! Их, правда, почти все пришлось предварять объяснениями. Откуда иностранцы могут знать, что «Канатчикова дача» это народное название сумасшедшего дома? Или что на уборку картофеля по осени отправлялись не только студенты, но и сотрудники научно-исследовательских институтов, «Товарищи учёные», как их обозначил Высоцкий. Они и то, что картофель, свеклу, капусту и иже с ними, убирают с полей народные массы, а не фермеры, не предполагали.

Неожиданно для Леры делегация интерпретировала песню «Жираф большой — ему видней!». Причём, голоса разделились. Одни утверждали, что речь в ней идёт о межрасовых отношениях, другие, что о новых гендерах, усиленно продвигаемых заграницей. У них. (Слава Богу, не у нас!).

Самой понятной для иностранцев оказалась «Лекция о международном положении», они даже похлопали после её окончания, как на концерте, и сказали, что подписались бы под каждым её словом. И хохотали до слёз над «Диалогом у телевизора».

Лера уже было решила, что на этой прекрасной ноте можно закончить этот импровизированный концерт, но не тут-то было! В руках Олега Петровича откуда-то, как будто из воздуха, материализовалась гитара, и он протянул её с лукавой улыбкой Лере со словами:

— Вы обещали нам сыграть!

— Но мы уже пели те песни, которые я знаю, — попыталась улизнуть Лера.

— Просим-просим. Ещё споём, — загалдели Безуховы.