Вот люди

Сааведра знал, что такое море, и знал толк в рыбе, потому что отец его был рыбак, и дед рыбак, и прадед тоже. Ещё совсем мальчишкой Антонио научился распознавать, когда будет шторм, и уже разбирался во всех течениях и ветрах. Он знал, какую наживку любит меч-рыба и какая нужна макрели, умел ловить летающих рыб, лангуст и ставить парус. И ещё в те годы он мечтал о собственной лодке. Возможно, он сам выдумал себе такую мечту, а может быть, воспринял у отца, потому что эта мечта передавалась из поколения в поколение и разговоров о собственной лодке было немало. Он не расставался со своей мечтой и после женитьбы, а когда пошли дети и первые трое оказались сыновьями, твёрдо решил, что лодка у него будет. Но пока он, как и все рыбаки поселка, брал её у Энрике Фарадады.

Фарадада во всём шел рыбакам навстречу. Он охотно давал им свои моторные лодки, а если надо, то и снасти, и вообще полностью снабжал их. Денег за аренду не брал. Это просто бесчеловечно, объяснял он людям: вернется рыбак с моря, ничего не поймав, а деньги, выходит, всё равно плати. Поэтому он брал с улова. Одну треть улова.

Некоторые роптали, говорили, не бывает, чтобы так уж совсем с пустыми руками возвращались и уж пусть бы лучше брал определенную сумму. Ведь каждому выпадало счастье хоть раз в месяц прийти с богатым уловом. Но Фарадада на это не соглашался. Чтобы обеспечить рыбаков снастями, он держал специальные мастерские. Тут и стальные тросики делали, и гарпуны, и крючки ковали для тех, кто ходил на большую рыбу. Снабжал он и сетями, за всё это тоже брал с улова, и только за потерю или порчу имущества получал деньгами. На всё заранее была определена цена. Каждый знал, сколько придется платить за потерянный гарпун, за побитый руль или поврежденный борт. Фарадада никогда не требовал, чтобы платили немедленно. Нет у человека денег, заплатит потом, когда будет возможность. Пусть только распишется, чтобы не забыть, сколько должен.

Если рыбак возвращался с небольшим уловом, который необходим на пропитание семьи, Фарадада не требовал даже своей трети, а плюсовал к долгу. И проценты в этом случае тоже насчитывал не деньгами, а рыбой. Из-за этой его доброты люди никак не могли вылезти из долгов, потому что терпеть убытки хозяин не мог и проценты набегали большие.

Поскольку у рыбаков не было собственных рефрижераторов, а в тропиках рыба больше двух часов не выдержит и испортится, он соглашался откупать у них и остальные две трети улова. Цены устанавливал такие, которые ему казались справедливыми, И если кто был недоволен, он не настаивал, а говорил, пусть продают сами, по какой хотят цене. Правда, лодки, чтобы отвезти рыбу в другой город, он не давал, пусть скажут спасибо за то, что дает их для промысла, а по суше без холодильника рыбу не повезешь.

Антонио Сааведра, как и другие рыбаки, был в большом долгу у Фарадады, хотя снасти у него были собственные и в аренду брал только лодку. Он мечтал поймать рыбу килограммов на двести или хотя бы на сто и сразу поправить свои дела. Он долгими часами просиживал в море, опустив крючки с тяжелой лесой на разные глубины, но счастье шло мимо. Сааведра хорошо понимал, что за большой рыбой надо уходить далеко в море, а для этого нужна совсем другая лодка и другой мотор. И он удовлетворялся тем, что ловил сетями мелкую рыбу.

Обычно в море он брал с собой старших сыновей — Фернандо и Хуана. Родольфо был ещё мал, а Хильда, Вирхен и Эвора совсем крошки. Мануэла едва управлялась с ними.

Случай, о котором идет речь, произошел в сентябре, когда особенно хорошо ловится рыба. Антонио проснулся не в четыре утра, как обычно, а раньше. Его разбудил говор в соседнем доме. Хотя дома рыбаков были сделаны не из пальмовых листьев, а из сигарных ящиков, стояли они тесно друг к другу, и достаточно было подняться одной семье, как просыпались соседи. И так шло дальше по всему поселку.

Антонио чувствовал, что ещё рано, но и нежиться в постели, когда другие собираются в море, уже не мог. Он разбудил Фернандо и Хуана, а Мануэла приготовила им по чашке кофе и дала на дорогу хлеба да ещё соли, чтобы было с чем есть тунца, если он попадется.

Надо было уже идти, но Фернандо всё клевал носом, и лицо его было красновато. Мануэла думала, что это со сна, но, случайно прикоснувшись к нему, поняла, какой сильный жар у парня. Пришлось оставить его дома.

Спускаясь к морю, упал и сильно поранил ногу старший сын Хуан. Было, конечно, темно, но не первый же год он ходит по этой тропке и знает каждый бугорок на ней. Мог бы быть повнимательнее. Просто спал на ходу, хотя и не признается. У людей дети как дети, а тут просто беда. Парню уже двенадцать лег и не может, не покалечившись, пройти к морю. Пришлось вернуть его домой.

Движок на этот раз завелся хорошо, но не успел рыбак отойти и мили, как мотор неожиданно фыркнул и заглох. Антонио долго возился с ним и никак не мог наладить и всё больше проклинал Фарададу, который каждый раз приваривает какие-то заплаты вместо того, чтобы давно заменить эту рухлядь…