Вот мы какие!

— Сейчас звонок будет. — Томинь, зажав сумку под мышкой, попытался прошмыгнуть на свое место.

— Ты это брось! — Изольда стала на его пути, раскинув руки. — Класс решил покончить с плохими отметками. А ты за одну только неделю заработал две двойки.

— Две-е?! — не своим голосом завопил Томинь.

— И удрал, вместо того чтобы объяснить классу причину. Как самый последний трус!

Но Томинь ее не слушал.

— Две? — голос его звучал как пронзительный рев сирены. — Как ты смеешь меня оскорблять? Мало того, что ты вмешиваешься во все мои личные дела, так теперь уже дошло до оскорблений? Вранье все это, понятно?

— Ах, вранье? — в свою очередь взвилась Изольда. — Вранье, что ты не успеваешь?

— Вранье — что у меня две двойки! Одна у меня, одна!

Все примолкли, в классе только и звучали их яростные голоса. Вот Томинь пригнулся, подался вперед. Чего доброго, еще полезет драться!

— Две двойки или одна — это все равно! Главное, ты тянешь класс назад!

— Ах, две или одна — тебе все равно? — Томинь тут же ухватился за ее слова. — Одна рука или две — все равно? Одна нога или две — все равно? Один глаз или два…

— Хватит, хватит! — вмешалась Югита в их дуэль. — Завелись! Карина, проверь, какие у него отметки.

Карина полезла в свой блокнот.

— Все-таки прав Томинь, — признала нехотя. — Наверное, Изольда ошиблась. На этой неделе у него одна двойка.

— Ага! Слышали? — торжествующий Томинь повернулся к Изольде. — Я требую, чтобы ты извинилась передо мной в присутствии всего класса.

— А мы требуем, чтобы ты исправил свою двойку!

То «класс» требует, то «мы требуем». Опять она за свое!

Тут уж и я не смог усидеть спокойно.

— Прежде всего извинись перед ним. Точно не знаешь, не вылезай с обвинениями.

— Но Томинь все равно двоечник. — Как всегда, Сармита немедленно вылезла на защиту девчонки. — Пусть даже одна двойка.

Не знаю, когда успел прозвенеть звонок. Мы его не слышали. Опомнились, лишь увидев классную руководительницу с журналом в руке.

— Что тут у вас происходит? — строго спросила она. — Почему такой шум? И почему не на своих местах?

Изольда рысью побежала к себе, Томинь камнем упал на скамью. Начал копаться в сумке. Вытащил учебник, второй, третий… Нет, все не то, что нужно.

Наконец нашел, зашелестел страницами.

— Что задано? — шепотом спросил. Потом, скривив губы, бросил через плечо мне: — Скажи, а?.. Да что вы оба, оглохли? Что по грамматике, спрашиваю, задано?.. Обращение? Или прямая речь?

Пока выяснял, пока листал…

— Томинь! — послышался голос учительницы.

Надо же, как не повезло!

Вышел к доске. И без того красное лицо пошло багровыми пятнами. Волосы взъерошены. Видок!

Стоит у доски. Стоит и молчит. Молчит до тех пор, пока шариковая ручка учительницы не начинает вырисовывать в журнале отметку с красиво выгнутой шеей.

Тихий шелест проходит по классу:

— Вторая… Все-таки вторая!

Это слышат все. Югита сочувственно поглядывает на несчастного Томиня. Мне его тоже жаль: надо же, как не повезло! Да что я — кажется, даже Изольда прониклась сочувствием к своему подшефному. Тяжело вздохнув, она восстанавливает в своей записной книжке зачеркнутую было двойку.

Снова брак… А ведь до конца четверти осталось совсем немного.

Что мы скажем Павлу?

КИНОРЕЖИССЕР ИЩЕТ ИСПОЛНИТЕЛЯ

Все случилось как-то неожиданно. Однажды в нашу школу явился невысокого роста мужчина, в джинсах, плотный, загорелый и глазастый.

По школе пронесся слух, что он кинорежиссер и ищет исполнителя главной роли для своей новой работы — мальчика лет тринадцати.

— А какое это будет кино? Про что? — донимали мы друг друга, но спросить у режиссера так и не решились. Удалось только выяснить у Комарика, что на киностудии, как и при поступлении на актерский факультет, когда отбирают кандидатов на роль, тоже проводят конкурсы…

И вот режиссер пришел к нам в класс, но мы все словно одеревенели. Он завел с нами разговор о том, о сем. Что нас интересует? Часто ли ходим в театр? Участвуем ли в драматическом кружке? Послушал нас внимательно и ушел. А на перемене стоял в коридоре и молча наблюдал за нами, за ребятами из других классов.

— Жаль, что девчонки ему не нужны, — вздыхала Яутрита. — Так хочется сняться в кино!

Хитрая! Этого хотели бы все девчонки. И не только девчонки…

Режиссер провел в школе чуть ли не целый день. Несколько уроков он посидел в нашем классе, потом отвел в сторону Индулиса, потолковал с ним.

Внешне Индулис привлекательный парень. Статный, с упрямым ежиком и озорной улыбкой. А вот характер у него неровный, переменчивый, капризный. То серьезен сверх всякой меры, то вдруг серьезность сдувает, словно пену, и он начинает беситься. То ржет, как жеребенок, то недовольно бормочет себе под нос, если что не по нему. Странный какой-то. Который год учимся вместе, но вот только теперь, когда Индулисом заинтересовался режиссер, мы вдруг поняли, как мало, по существу, знаем о нем.

Режиссер повел Индулиса в кабинет директора школы, то есть моей матери, и они долго оттуда не выходили.

Когда Индулис снова вернулся в класс, лицо его сияло. Естественно, мы тут же поинтересовались:

— Что тебе сказал режиссер?