Вот пришел папаша Зю…

Тут дамочка увидела книгу на столе, и её очки слегка запотели.

— Мой любимый роман, — сентиментально призналась она. — Соответственно, мой любимый герой. Всю свою сознательную жизнь старалась ему подражать. Вечная борьба, подполье, страдания, голод, холод, вдали от Родины, от возлюбленной, и — какая прекрасная смерть — от руки врага! Что может быть прекраснее, не правда ли, гер сержант? Пастораль! Об этом может только мечтать настоящий революционер! Одобряю ваш выбор, гер сержант!

«Бундесовская шпионка!» — предположил гер сержант.

Дамочка-Овод придвинулась совсем близко к сержантику и страстно, но чётко произнесла:

— Мне крайне необходима ваша дивизия, гер сержант! Я надеюсь, вы не будете против, если я поведу вашу дивизию брать Кремль вместе с папашей Зю?

«Сумасшедшая! — догадался гер сержант. — Или на солнце перегрелась».

Но настроение его почему-то улучшилось, и он почувствовал расположение к Оводихе.

— Думаю, для вас не секрет, что к власти вернулись коммунисты? — опять спросила Оводиха и направила на догадливого сержантика свои мощные линзы.

— Да мне что… — развёл руками гер сержант. — Мне лишь бы зарплату платили, да квартиру дали…

— В таком случае, гер сержант, жить будете в общаге по три семьи в одной комнате, а получать будете ровно столько, чтобы хватило на ширмочку отгородиться от семьи товарища. Кроме «Красной Звезды» и «На страже Родины» не увидите ни одной газеты, а за рассказанный приятелю анекдот не будете вылезать с гауптвахты. Это я вам обещаю при коммунистах, гер сержант!

Ещё через двадцать минут совершенно распропагандированный гер сержант пропустил Оводиху на территорию дивизии с подошедшим облегчённым Непрухой.

Настроение у сержанта на удивление поднялось, и он не переставал улыбаться. Он встал, тщательно осмотрел запертые ворота, калитку в воротах и недоумённо пожал плечами: как могла эта габаритная дамочка сквозь них просочиться? Он даже посмотрел вверх, где по летнему небу ползли курчавые облака, и решил, что она, скорее всего, спустилась на парашюте.

Тем временем Валерия Ильинична Новодровская (дамой-Оводом, спустившейся на КПП на парашюте, разумеется, была она), сопровождаемая еле тащившимся рядовым Непрухой, обнаружила на плацу одинокий танк. С большим трудом с помощью полудохлого Непрухи она взобралась на распалённую солнцем броню и пальнула из ракетницы.

Когда возле неё с любопытством собрались кантемировские танкисты, Валерия Ильинична поправила внушительные очки и держала такую страстную речь:

— Воины! Я обращаюсь только к воинам, а не к тем, кто таковым себе кажется: трансвеститы отдыхают. Воины славной Кантемировской дивизии! В эти решающие для нашего Отечества дни выборов нам вернули единственное право русского народа — право быть рабами. Народ, который на восемьдесят процентов состоит то ли из кроликов, то ли из баранов, снова захотел в клетку. В клетке кормят, там социальная защищённость и страховая медицина. Ему представлялся капитализм, то бишь воля, неким мужицким раем, где купаешься целый день в молоке и ешь мёд пригоршнями. А на воле голод, стихийные бедствия, охотники, враги, эпидемии. В клетке им всё время что-то клали в миску. Правда, клали мало, но много ли надо кролику? Или барану.

За годы демократии наша страна ничему не научилась. Общество больно сифилисом в последней стадии, гниёт заживо, и у него отвалился нос.

Я не уважаю свой народ. Я его люблю и жалею, я отдам за него жизнь. Но уважать мне его не за что. Он либо безмолвствует, либо просит корма. Для него самая большая удача — это переменить хозяев. Власти всех сортов вьются над ним, как стервятники. А стервятники над живыми не летают.

Но есть в народе десять-пятнадцать процентов — это живые. Они хотят жить и умереть свободными. Нас, живых, мало, и мы должны это знать. Нам дали проглотить кусок мяса — свободу, а теперь его будут медленно вытаскивать обратно за верёвочку. Но мы уже познали вкус этого мяса, мы так просто его не отдадим. Мы, вкусившие свободу, будем за неё сражаться, и остановить нас невозможно: пасту выдавили из тюбика.

К власти вернулись комуняки. В Кремле засядет папаша Зю, давно потерявший всю свою идейную крепость и выдохшийся, как открытый «Тройной» одеколон. На его месте я бы застрелилась: с Россией ему не справиться. Он, бедняга, сам не ожидал своей победы. Я думаю, он давно уже наложил в свои коммунистические порты и не знает, как избавиться от бремени власти. Ему нужно помочь.

Но кроме чахлого папаши Зю в России существуют силы пострашней: это ампировы, бакашовы-маркашовы и прочая прокоммунистическая чернь. Они хотят взять реванш, они рвутся к власти и не остановятся ни перед чем. Они устраивают свои кошачьи концерты, они жаждут нашей крови. Это значит, что в очень скором времени тех, кто хочет жить и умереть свободными, будут топить и вешать — это их любимое занятие.

Мне претит пассивное ожидание казни. Смерть мы должны встретить в бою. Если не победим. По крайней мере, каждый свободный гражданин обязан по первому требованию предоставить свой труп в распоряжение Отечества. Но мы должны победить!