Вот пуля пролетела (СИ)

— Господин Пушкин мастер пера, это верно. Так может наградить прозвищем, что не вырубливается оно топором, влепливается сразу на вечную носку, пойдет и в род, и в потомство, и на службу, и в отставку, и в Петербург, и на край света. Полумилорд, полуневежа…

— Простите?

— Нет, это я так… О господине Пушкине. Мастер, мастер оскорблять. Значит, стреляться до окончательного исхода?

— Да.

— То есть в случае, если оба противника после первого выстрела останутся невредимыми, дуэль продолжается?

— Да.

— До той поры, покуда хотя бы один из стреляющихся не будет убит или по состоянию ранения не сможет продолжить дуэль?

— Да.

С каждым «да» Луи Геккерена барон д’Антес становился мрачнее и мрачнее. Хорошенькая перспектива — быть убитым или не смочь продолжить дуэль по состоянию ранения. А что вы думали, Георг Карл фон Антес? Что вас усыновляют для того, чтобы передать титул, имение, капитал? Ага, ага, сейчас. Голландцы мастера торговли, а кабанчика на праздник зовут не пиво пить, нет, не пиво.

— Хорошо, я согласен быть секундантом господина барона Шарля де Геккерена на указанных вами условиях.

Геккерен-старший иного и не ожидал. Он поклонился — и вышел. Ему нужно заниматься межгосударственными делами.

Барон д’Антес же ничем иным, кроме дуэльного дела, заниматься не мог. Как заниматься, когда тебе, молодому, красивому, общему любимцу, предстоит идти к барьеру?

— Всё бы ничего, — начал я, — если бы это господин Пушкин вызвал вас на дуэль. А так…

Я помахал незапечатанным конвертом, в котором находился ответ Геккерена-старшего Пушкину. Разумеется, я уже прочитал его — с позволения и по настоянию посланника:

«Милостивый государь. Не зная ни вашего почерка, ни вашей подписи, я обратился к г. барону Магелю, который вручит вам настоящее письмо, чтобы убедиться, действительно ли то письмо, на какое я отвечаю, исходит от вас. Содержание его до такой степени выходит из пределов возможного, что я отказываюсь отвечать на все подробности этого послания. Вы, по-видимому, забыли, милостивый государь, что именно вы отказались от вызова, направленного вами барону Жоржу де Геккерену и им принятого. Доказательство тому, что я здесь заявляю, существует — оно писано вашей рукой и осталось в руках у секундантов. Мне остаётся только предупредить вас, что г. барон Магель отправляется к вам, чтобы условиться относительно места, где вы встретитесь с бароном Жоржем Геккереном, и предупредить вас, что эта встреча не терпит никакой отсрочки.

Я сумею впоследствии, милостивый государь, заставить вас оценить по достоинству звание, которым я облечён и которого никакая выходка с вашей стороны запятнать не может».

На письме приписка: «Прочтено и одобрено мною. Барон Жорж де Геккерен». Эту приписку заставил сделать д’Антеса Геккерен-старший.

И как теперь быть?

— Он поначалу хотел позвать д’Арширака, но я настоял, чтобы мои интересы представляли вы, господин барон, — сказал д’Антес.

— И правильно сделали. Будь дуэль во Франции, лучшего секунданта, чем виконт д’Арширак, и представить трудно, но у России особенная стать, её французским метром не измерить. Ладно, не всё потеряно.

— Вы полагаете?

— Скажите от себя, господин барон: вам тоже хочется непременно стреляться до смерти? Потому что в смерти хорошего мало. Вернее, ничего хорошего нет вовсе. Только что ты жив — и вот уже нет. Пистолетная пуля, попав в лоб, проделает изрядную дыру спереди, и снесет весь затылок сзади. Зрелище, прямо скажу, нехорошее. Нужна вам такая смерть?

— Конечно же, нет!

— Соглашусь, что в лоб не всякий попадет. Бывает, пуля угодит в живот. Я патриот, поверьте, но состояние русской медицины пока еще не на высоте, к тому же промозглый петербургский климат весьма способствует осложнениям. Рана воспаляется, антонов огонь перекидывается на внутренности, и человек умирает не сразу, а долго и в жутких мучениях. Устроит вас такой исход?

— Конечно же, нет!