Вот так бывает (СИ)

Находясь на грани нервного срыва, я решилась написать длинное письмо матери Олега, в котором слёзно просила её, когда меня лишат родительских прав, чтобы именно она занималась воспитанием Кости. Я упомянула, что Олег в Синегорске, что преследует меня… объяснила причину. Наследство — вот, что ему нужно. Ради этого он, находясь в сговоре с моей школьной подругой, выкрал Костю и выставил меня в самом скверном положении. Последнее, о чём я посчитала нужным написать — о том, как Олег довёл мою мать до инфаркта, не вызвал «скорую», а оставил умирать. Это видели соседи. Потом я попросила прощение за жестокие обвинения и попрощалась.

Я ни на что не надеялась. Но ответ пришёл уже наследующий день.

Романа дома не было. Его адвокат уехал в столицу, чтобы собрать доказательства моей невиновности. Я лишь надеялась, что ему удастся найти моего врача.

Я лежала в постели, ни о чём не думая. В последнее время я только и делала, что лежала.

На мобильный пришло сообщение. Лениво протянув руку к столику, я взяла телефон и увидела ответ Дарьи Сафоновой. В ту минуту меня сковал дикий страх. Первые строки были без приветствия и выглядели осуждающе. Сев в кровати, я дрожащими пальцами открыла сообщение.

«Ты написала ужасные вещи, Саша. Не ожидала от тебя такого. Но в твоей ситуации вполне можно тебя понять. Объясню, почему я склонна верить тебе. Недавно открылись совершенно неожиданные обстоятельства. Мы проводили расследование и… мне очень сложно об этом писать. Я приеду, Саша. Мы во всём разберёмся».

Мою душу заполнило незнакомое и удивительное состояние. В голове заиграла торжествующая симфония, ведь получить помощь от Сафоновой куда сложнее. Я была уверена, что она встанет на сторону сына, а я этим письмом сделаю только хуже. Ни Рома, ни адвокат не знали об этом поступке.

Впервые за две недели я убрала и проветрила квартиру, приготовила ужин и с улыбкой встретила Рому.

— Уходи!

— Ещё две минуточки.

— Нет. Ты слышал сам, она уже едет. Не надо, чтобы ты тут был. Пожалуйста.

Я выталкивала Рому из квартиры, не желая давать Дарье Сафоновой повода думать, что я развлекаюсь, пока идёт судебный процесс.

Он нежно поцеловал меня.

— Я люблю тебя. Если будут новости от адвоката, я дам тебе знать.

— Хорошо. — Я помолчала, но вдруг на меня накатила волна грусти, и я посчитала, что должна сказать: — Ром, ты очень дорог мне. Я всего лишь хочу вернуть сына и быть счастливой.

Взяв мою руку, он мягко коснулся губами пальца, на котором я носила его серебряное колечко.

— Верь и не опускай руки.

Он уже стоял за порогом, когда я сказала:

— А ты не думал открыть полиции наше пребывание в школе? Это ведь доказательство того, что я не могла находиться в садике.

— Я думал об этом, и даже хотел рассказать полиции, но кто это подтвердит, Саш? Вера? Думаешь, ей поверят? Олег будет отрицать. Раны у нас давно зажили. Мы допустили ошибку, не сказав сразу.

— Не мы, Ром, а ты. А что насчёт сторожа? Может, он видел?

Рома задумался, затем вздохнул. Клубок слишком сильно запутался, и распутать его быстро не получится. Он пообещал сказать об этом адвокату. Тот должен предложить решение.

Мы снова поцеловались, после чего Рома ушёл.

Ради Дарьи Сафоновой я испекла яблочный пирог, заварила её любимый чай, в общем, сделала всё, чтобы выглядеть нормальной женщиной, а не истеричкой, ждущей помощи врачей.

Несмотря на затянувшуюся болезнь мужа эта женщина продолжала следить за собой. Её кожа в шестьдесят лет была просто идеальной. Морщинки сглажены тональным кремом, а Дарья всегда пользовалась самой дорогой косметикой. Я видела её туалетный шкафчик, заставленный кремами, масками и лосьонами. Из него можно открывать целый магазин. В ней было идеально всё — от причёски до одежды.

В её присутствии я чувствовала себя немного неуютно. Как я выглядела, зеркало в коридоре чётко демонстрировало. Маленькая, чуть сутулая, с секущимися кончиками волос, не накрашенная. Надо признаться, я с последними событиями совсем себя забросила. А в школе слыла самой модной и красивой.

Дарья долго смотрела на меня, затем присела на предложенный стул на кухне. Я по-хозяйски принялась суетиться, разливала чай, разрезала пирог. В итоге, Дарья сообщила, что не ест мучное. Расстроившись, я попыталась найти сухофрукты, но она попросила бросить поиски и сесть.

— Олег — мой единственный сын, — начала она. — Ты нравилась мне в качестве невестки. Я всегда думала, что мне повезло с сыном и с его женой. Увы, я не достаточно хорошо воспитала Олега. Во всём, что произошло и продолжает происходить, виноваты мы, родители. Знаешь, Саш, — она на мгновенье замолчала, разглядывая лопающиеся пузырьки в чае, затем посмотрела на меня и сказала: — Сергей бы поправился быстрее, но что-то пошло не так. Врачи долго не могли понять, почему ему становится хуже. А с тех пор, как Олег уехал, состояние стабилизировалось, и наш врач провёл саморасследование, взяв некоторые анализы крови. Оказывается, Олег менял лекарство для капельницы. Вместо актовегина ему вводили мефенаминовую кислоту, усугубляя его состояние.

— Каким образом? Вроде безобидное лекарство…