Вот так поворот…

В полной темноте довольно трудно что-либо делать – он помнил, смутно, но откуда-то помнил, что так и есть. Если очень темно, совсем темно, то ничего не видно. Иногда, эта память всплывала в сознании, вот как сейчас. Тогда он останавливался, садился на корточки, широко раздвинув колени и опустив руки вниз. Сидел и пытался ухватить воспоминание, раскрутить его, увидеть больше. Но оно слишком быстро пропадало в одних случаях, и было слишком невнятным в других. Почти всегда, он терпел поражение в борьбе с самим собой, смутное воспоминание ускользало, покидало его разум, что бы потом вернуться снова. Он знал, что оно вернётся – так всегда было. Иногда он даже начинал скучать, если смутная память о том, что в полной темноте ничего не видно, долго не возвращалась. В такие моменты ему становилось тоскливо и грустно, он не понимал почему, но было плохо. А потом эта память приходила, и он понимал, почему ему грустно. Он не знал, даже и подумать о таком не мог, но эта невнятная дымка, кусочек памяти, он стал лучшим его другом, чем-то вроде друга. Он очень радовался, когда размытый кусочек памяти, приходил снова, почему-то, это было очень приятно, где-то глубоко внутри приятно. Почему? Этот вопрос он себе не задавал. Может, потому что ему было неинтересно. А может, потому что в принципе не знал, как сформулировать подобный вопрос. А если бы и мог, он бы не понял, зачем его задавать. Друг вернулся – хорошо, не пришёл – плохо. Что ещё тут можно сказать или сделать? Всё очень просто и не зачем усложнять.

Сверху упала холодная капля. Он знал, что она холодная, потому что в этом туннеле, они все холодные. И часто капают. Почему? Ему было не интересно. Он просто знал, что это плохо и нужно расширять туннели. Вода это сегодня капелька, а завтра – поток. Перед глазами вспыхнуло воспоминание, заставившее его вздрогнуть – такой же туннель, такие же капли. А потом вода хлынула тугим потоком, его сильно ударило о стену, он выжил лишь чудом. Трое его собратьев, не выбрались, их поглотила вода. Туннели нужны. И нужны широкие туннели – много выходов, много входов, что бы уйти или спрятаться. Туннель, означает жизнь. Особенно, если в туннеле он не один.

Увы, сегодня он один – вчерашний туннель закончился очень неприятной историей.

Он был не впереди, он двигался в третьей линии, убирал землю, втаптывал её в пол и срезал неровности на стенах, что бы было удобно двигаться по туннелю. Его собратья копали выход. Заскрежетал бетон под их сильными руками, под их крепкими когтями. Мгновение и стена обвалилась – они нашли пещеру. Они разом начали издавать восторженные звуки, не часто туннель приводит к пещере, которая может стать логовом, узловой точкой новых туннелей или просто прекрасным укрытием. А самое лучшее, когда в пещере есть маленькое озеро или проточная вода – это самое-самое лучшее…, в этот раз пещера была огромная и её занимала еда. Самая опасная из всех видов еды – со смешными мордочками и на двух ногах, с изрыгающими боль палками. Но эта еда, была ещё хуже. Она только походила на самую опасную еду, на самом деле, эта еда, была ещё хуже. Он снова вздрогнул и ощутил, как по коже бежит струйка крови – рана ещё не затянулась полностью. Палка изрыгнула в него огонь, и было больно. Теперь уже не сильно, только кровь иногда течёт…, еда на двух ногах, источавшая неправильный запах и дикие, страшные вопли…

Он снова вздрогнул – эти вопли…, от них ныли клыки, мутилось зрение, болели уши. А желудок сжимался от страха. Кажется, он сходил по большому, когда по комнате разнеслись их вопли…, его собратья были смелее, они ещё не встречались с такой едой.

Он глухо укнул и шумно вдохнул – память-друг, пропала, стало грустно, но он не понял, почему и что именно пропало. Просто стало грустно. И страшно. По горлу пронеслось жгучее пламя. Нос словно разрывает изнутри. Он поспешно выдохнул и стал ощупывать лицо – поспешил, коготь на среднем пальце оставил длинный порез в области лба. Он не обратил внимания, поспешно прилаживая противогаз на место. Как только справился, снова вдохнул – вот, теперь гораздо лучше.