Вот так уходит день от нас, уходит безвозвратно

Сегодня ночью, накануне Рождества, Хокан пришел сюда. Это один из его тайных миров. Сюда, в каменные недра, не проникают ни день, ни ночь; здесь нету Анны, детей, работы. Скоро они снова вернутся в его жизнь, но здесь, хотя бы недолго, не будет никого — только он и его серебристый пятилетний «Форд Скорпио» с двигателем на 2,9 литра, 1992 года выпуска, и еще, неподалеку, два других человека, которые так же, как и Хокан, не спешат возвращаться в свою жизнь.

Дом заполнен рождественскими открытками и неупакованными подарками. Почти все покупки сделаны. На завтра Анне осталось всего четыре дела из списка:

Подарок Хокану

Подарок детям от бабушки (150 крон)

Спрей для укладки волос

Подсвечник д/мамы, вместо коробки шок. конфет.

Анна лежит в постели. Она только что выключила свет. Она весь вечер провела в ожидании Хокана с работы.

И вот наконец она слышит, как на дорожку перед гаражом заезжает машина. Она узнает ее по звуку. Чувствует нутром и узнает. Вот затих мотор, вот хлопнула дверца — это вышел Хокан. Вскоре за этим он вставляет ключ в замок и поворачивает. Все эти тихие, приглушенные звуки — это звуки ее жизни. Ее слух привычно улавливает их и фиксирует.

Вот открылась дверь. Главным входом пользуется только Хокан. Анна и дети ходят через другой вход, через прачечную. Там висят друг на друге, свалены в кучу на полу пуховики, джинсовые куртки и плащи, вперемешку с сапогами и ботинками.

На батарее сушатся промокшие варежки с лапландскими узорами и носки из козьей шерсти, источая характерный запах. Из кладовки рядом с прачечной доносится теплый воздух от дизельного водонагревателя.

Такое оно, счастье. Запахи ее жизни.

Влажное тепло прачечной. Мягкий пушок в фильтре сушильной машины. Кондиционер для белья с ароматом яблока. Глухой, спокойный звук сушильного барабана.

Когда Анна была маленькая, ее родители жили в таком же типовом коттедже. Собственно, ее мать до сих пор там и живет. В нескольких километрах отсюда.

Столько вот километров Анна прошла — к своей жизни, к собственному типовому коттеджу, к собственной прачечной. Но запахи и звуки остались прежними.

В детстве она прислушивалась, как отец приезжал с работы и парковался во дворе. Теперь прислушивается к машине Хокана. На самом деле ничего не изменилось. Кроме того, что Анна превратилась в собственную мать. Когда-то, в детстве, они играли в маму, папу и детей. А теперь ими стали. Мама, папа, дети. Ну, прошли сколько-то там километров. Но в целом ничего не изменилось. Дизельный водонагреватель всех их согреет. Это сердце их дома. Теплое и доброе.

Хокан поднимается по лестнице. Анна считает шаги. Скоро он прошепчет:

— Ты спишь?

Потом скажет тихо-тихо:

— Прости, что так поздно.

Затем он ее быстро поцелует, коснувшись щеки холодным носом, а затем отвернется и начнет раздеваться; расскажет, чем занимался сегодня на работе, и опять не подумает спросить, как у нее дела.

Так прошел ее день, в защищенном бомбоубежище. Жизнь в типовом коттедже. С угрозой ядерной войны. Накануне Рождества. Незадолго до нового тысячелетия. На грешной земле.

14.

Она хочет принять таблетку, чтобы заснуть. Много-много таблеток. Врач выписал ей рогипнол и собрил. Она боится таблеток. Наутро после них она не может проснуться.

Днем все не так страшно. Днем она ходит на работу. Преподает шведский язык в гимназии. Она классный руководитель. В классе с социологическим уклоном, первый год старшей школы. Очень интересный, живой коллектив, много молодых талантов. Два раза в неделю она ходит на аквааэробику, а в первую пятницу каждого месяца к ней приходят подруги играть в карты.

По вечерам и в выходные тоже не так страшно. Она убирает квартиру, моет, стирает, гладит. Без дела не сидит. Ей всегда есть чем заняться. А когда нечем, она может открыть ящик с чистым бельем и перестирать простыни, погладить еще раз сложенное белье.

Но вот по ночам…

Ночью она остается наедине сама с собой. Сердце колотится, глаза пытаются всмотреться в темноту. Иногда ночью она так сильно потеет, что ей приходится вставать и менять постельное белье. Она вертится в кровати и никак не может принять удобное положение. Пытается сложить из одеяла и подушки человеческое тело, к которому можно было бы прижаться. Потому что он больше не с ней, тот, кто обещал быть с ней вечно. Тот, кто должен был беречь и защищать ее, ушел и оставил ее одну, наедине с собой и с долгими ночами, полными кошмаров.

Он умер одним из первых.

Конечно, она знала, что у него не все в порядке с сердцем. Но приступ случился как гром среди ясного неба. Нельзя сказать, что врачи не предупреждали, что они ничего не подозревали. И конечно, она много раз просила его не перенапрягаться, старалась использовать в готовке поменьше масла и сливок, — разумеется, она за всем этим следила.

И все же, когда он взял и умер — это оказалось для нее совершенной неожиданностью. Случился приступ, и его увезли в больницу. В больнице случился еще один приступ, потом еще один, и все кончилось. Словно трехступенчатая ракета смерти взорвалась в его обрюзгшем, изношенном теле.