Вовенарг

Обладать умом, — и только, — отнюдь еще не значит быть обаятельным.

875

Ум не спасает нас от глупостей, совершаемых под влиянием настроения.

876

Отчаяние — величайшее из наших заблуждений.

877

Неизбежность смерти — наитягчайшая из наших горестей.

878

Не будь у жизни конца, кто отчаивался бы преуспеть в ней? Смерть — венец наших неудач.

879

Как мало полезны наилучшие советы, если даже собственный опыт так редко учит нас!

880

Наиболее мудрыми почему-то считаются советы, которые менее всего соответствуют нашему положению.

881

Мы придумали для театральных произведений такие мудрые правила, что они превосходят, пожалуй, возможности человеческого разума.

882

Если пиеса написана для сцены, нельзя судить о ней, лишь прочитав ее.

883

Бывает, что переводчику нравятся даже изъяны оригинала ⁵⁹ и он объясняет глупости последнего варварством века, в который жил автор. Ну, а если я наравне с красотами постоянно подмечаю у писателя все те же промахи, мне представляется более разумным заключить, что ему присущи как выдающиеся достоинства, так и серьезные недостатки, например богатое воображение и скудость мысли, большая сила и слабое мастерство и т. д. И хотя мне не свойственно чрезмерно преклоняться перед человеческим умом, я все-таки слишком его уважаю, чтобы именовать перворазрядным гением сочинителя столь неровного, что его создания то и дело противоречат здравому смыслу.

884

Мы силимся отрицать за родом людским какие бы то ни было добродетели, чтобы, развенчав их, поставить на их место и оправдать собственные пороки. В этом мы уподобляемся бунтовщикам, восстающим против законной власти, но не затем, чтобы дать людям свободу и, следовательно, равенство, а чтобы узурпировать ту самую власть, которую они чернят.

885

Капелька образованности, хорошая память, известная смелость в суждениях и нападках на предрассудки — и вы уже прослыли человеком широкого ума.

886

Не следует высмеивать общепринятые взгляды — это лишь раздражает, но вовсе не обескураживает их защитников.

887

Самая заслуженная насмешка никого не убеждает — настолько все привыкли считать, что насмешливость вдохновляется ложными правилами.

888

И у безбожия, и у суеверия есть свои фанатики. Мы видели и ханжей, отрицавших за Кромвелем⁶⁰ даже здравый смысл, и вольнодумцев, почитавших глупцами Паскаля и Боссюэ.

889

Г-н де Тюренн,⁶¹ мудрейший и отважнейший из смертных, чтил религию, а вот тысячи безвестных ничтожеств мнят себя равными людям высокой души и гениального ума на том лишь основании, что презирают ее.

890

Вот так мы кичимся нашими слабостями и глубочайшими заблуждениями. Дерзнем сказать прямо: философом делает разум, героем — славолюбие, мудрецом — только добродетель.

книга ш

891

Написав что-нибудь в поучение самому себе или для того чтобы излить душу, мы можем надеяться, что наши размышления окажутся небесполезны и для ближних, ибо нет человека, который не был бы в чем-то похож на других, а мы особенно искренни, сообразительны и пылки, когда обдумываем предмет для собственной пользы.

892

Когда душа полна чувств, разговор полон интереса.

893

Искусная ложь захватывает нас врасплох и ослепляет, правда — убеждает и обуздывает.

894

Гениальное не подделаешь.

895

Чтобы зажарить цыпленка, не нужно много ума; тем не менее бывают люди, которых до самой смерти этому не выучить. Каждое ремесло требует призвания — особой врожденной способности, как бы независимой от разума.

896

Чем больше мы размышляем, тем больше знаем и больше заблуждаемся.

897

Те, что придут после нас, будут, может быть, знать больше и считать себя умнее, но станут ли они счастливей и мудрей? Разве мы сами, знающие так много, лучше наших отцов, знавших так мало?

898

Мы настолько поглощены собой и нам подобными, что не обращаем никакого внимания на все остальное, хотя окружены им и оно постоянно у нас перед глазами.

Й99

Как мало вещей, о которых мы судим здраво!

900

Мы не в силах пренебречь презрением окружающих: у нас слишком мало самолюбия.

901

Никто не порицает нас столь же сурово, сколь мы подчас осуждаем самих себя.

902

Любовь менее щепетильна, нежели самолюбие.

903

Мы обычно приписываем себе свои успехи и неудачи, хваля или порицая себя за прихоти Фортуны.

904

Никто не может похвалиться тем, что ни разу в жизни не стал предметом презрения.

905

Далеко не все наши хитрости удаются, а промахи причиняют нам вред: в жизни столь немногое зависит от нас самих!

906

Сколько добродетелей и пороков так ни в чем И не проявились!

907

Мы недовольны своей предприимчивостью, если люди не замечают ее: чтобы похвастаться ею, мы часто жертвуем плодами, которые она может принести.

908

Тщеславные люди — плохие дипломаты: они не умеют молчать.

909

Умение дипломата убедить, что он и не помышляет об интересах своего государя и советуется лишь с собственными страстями, нередко может сослужить ему немалую службу: оно мешает разгадать его замыслы и побуждает тех, кто жаждет поскорей завершить переговоры, жертвовать своими притязаниями. Самые ловкие — и те порой считают себя обязанными уступить человеку, который не внемлет рассудку и уклоняется от всех попыток прийти к соглашению.

910