Вовк. О том, как Вовк запутался в Кривомирье

Какие это были формальности, Вова спрашивать не стал. Вряд ли они могли быть честными.

Но и это было лишь самым-самым началом того, что было дальше. А дальше было всё «чудесатее и чудесатее».

Там где стоял знак стоп – все шли, а где была зебра – никто даже и не думал на неё ступить, обходя её стороной, как прокажённую. Если на двери весела вывеска «закрыто», то никто не обращал на неё внимание, напротив же – где было написано «открыто» – все разочарованно вздыхали, пробовали открыть закрытую дверь, разворачивались и шли дальше. Машина, мигая правым поворотником, могла так спокойно проехать несколько поворотов и, в конце концов, повернуть налево или вовсе никуда не сворачивать. Аварии при этом были столь же обычным делом, как и заполонившая всё реклама.

Вдоль дорог стояла целая куча знаков имеющих самое противоположное значение, а некоторые прямо указывали на то, что сделать было просто нельзя. Например – свернуть там, где поворота не было, а был, например, забор; или – в таком случае знаки были один под другим – указывалось ехать со скоростью не ниже девяносто километров в час, при ограничении в шестьдесят, а дальше стоял, посвистывая хулиганистого вида сотрудник дорожной службы с высоченной фуражкой на голове и серебряным значком. Размахивая самой настоящей дубинкой из какого-то дерева, он выборочно тормозил машины и выписывал квитанции за нарушение или того правила или другого. В зависимости от того, какое сейчас можно было применить.

– Имеет право! – только лишь пожал плечами чернявый.

– Но…

– Пошли уже, ну! – раздражённо бросил чернявый и ускорил шаг.

После этого, фонарный столб, стоящий вверх тормашкой и единственный пешеходный мост через шестиполосную дорогу, обрывающийся аккурат на третьей полосе – не казались чем-то уж совсем невозможным. Всё это вполне вписывалось в окружающую действительность.

Правда, один раз, засмотревшись на лежащий на боку дом, – «видимо так захотел построить архитектор, нарушив какие-нибудь ещё правила или указания, потому что имел на это полное право», – так подумал Вовка, – он неожиданно врезался в стену, хотя ясно видел боковым зрением, что впереди продолжение улицы и никакой стены там нет. Может, так оно и должно было быть, но, как всё-таки оказалось, это была кирпичная стена. Просто на ней так реалистично нарисовали продолжение улицы, что не мудрено было принять за чистую монету. За какой надобностью ею перегородили улицу – было совершенно непонятно. Она просто стояла.

– Ай! – схватился Вовка за нос и расшибленный лоб.

– Я же сказал идти за мной! – ещё более раздражённо бросил чернявый, выглянув из-за этой стены. Он то, зная, легко её обошёл.

О таких мелочах, как повсюду встречающиеся мусорные бачки без отверстия для выбрасываемого мусора, с висящими рядом с ними табличками с сообщениями о крупных санкциях за грязь и мусор – упоминать и не стоит. Как и о том, что, само собой, таблички погрязли в целых горах мусора из стаканчиков, фантиков, кожуры, жвачек, пакетов, бумаги, банок и всего остального, что можно было выбросить. Были ещё автобусные остановки, поставленные на крыше домов, куда, само собой, ни один автобус не мог бы заехать. Был даже киоск по продаже газированной воды без крана, зато с действующим приёмником монет.

В общем и целом создавалось такое ощущение, что всё здесь было сделано специально не так, как должно быть. На зло. И люки от колодцев всех геометрических форм, кроме круглой, только утверждали в этой догадке Вову.

Наконец, они пришли. Чернявый остановился перед большой стеклянной витриной. Справа от неё находилась красивая дверь красного цвета и табличка с режимом работы. На ней Вовка прочитал: «Кафе, Бистро, Закусочная, Ресторан, Пиццерия, Общепит, Столовая, Траттория. Режим работы: как захочу». Ниже была другая: «Закрыто»; а ещё ниже третья: «Совсем закрыто».

Чернявый тоже глянул на таблички, сверился со всеми часами, показывающими разное время.

– Успели, – радостно оповестил он.

Удивляться уже не было сил. Успели, так успели.

Вовка был уверен, что они войдут именно в дверь. Точнее он даже и не думал о другом, когда потянулся к ручке. Но не смог не то что открыть дверь, но у него не получилось даже ухватиться за ручку – махнув по воздуху рукой, едва не потерял равновесие. Ничего не поняв, Вовка решил попробовать ещё раз. Чернявый с усмешкой глядя на него произнёс: «Ну-ну, пытайся хоть до посинения», – после чего уверенным шагом направился прямо на стеклянную витрину три на пять метров.

Озадаченный Вовка хотел уже крикнуть, чтобы тот остановился, а то врежется и стекло всё осыплется прямо на него, но тут в витрине распахнулся прямоугольный проём. Он и оказался «настоящей» дверью, а дверь – нарисованной бутафорией.

Как долго можно (и нужно ли!) ещё было удивляться, Вовка не знал. Да, если честно, уже и не хотел знать. Желудок его, почувствовав близость еды, заурчал настойчивее.

– Ну, чего встал, пошли кушать! – раздался из глубины кафе, ресторана или столовой или чего-то другого, голос чернявого.

Вова зашёл внутрь.