Вовка – брат волшебника

Ну, вот и вся история, приключившаяся в начале лета с Вовкой, его братом Кириллом и с их друзьями Васькой, Юлькой и Ромкой. Скажу еще, что после тех событий Ромка сильно изменился. Он перестал делать пакости друзьям. Он, вообще, никому больше не стал делать ничего плохого.

А Вовка теперь поверил, что наша Земля будет жить. Он поверил, что люди сумеют победить Зло и спасти свой Мир. А еще он понял, как много зависит от него, от его друзей, от каждого из нас. Ведь смогли же они сделать почти невозможное – воскресить мертвый Мир, погубленный Всеобъемлющим Злом.

Часть 3 Укрощение гиперпегона

Глава 1. Сон

На урок я опоздал. Первый раз опоздал, честное слово. Когда я приоткрыл дверь в класс, Вероника Ивановна обернулась на скрип.

– Можно войти? – спросил я виновато.

– А, это ты, Рябинин. Что так рано? Только середина урока.

– Простите, пожалуйста, я не виноват...

– Правда? А кто же виноват? Неужели Пушкин?

– Нет, Пушкин тоже не виноват, – заступился я за классика. В классе послышались смешки.

– Неужели? А я уж думала – Пушкин. Но кто же тогда вместо тебя виноват?

– Никто… Так получилось.

– Так получилось… не виноват... Ладно уж, проходи. Больше не опаздывай.

– Ладно, больше не буду.

А я, и правда, не был виноват. Это все из-за того сна. В том сне я снова летал, как раньше. Мне давно такие сны не снились. Это раньше, когда я в садик ходил… А в школу пошел – все, как отрезало. Всякая чепуха снилась, а как летал, не снилось. И вот, наконец… Короче, долетался. Даже не услышал, как будильник прозвенел. Родители-то на работу рано уходят, разбудить некому… кроме будильника. А будильник, что он может-то? Только звенеть он и может.

Вот такие дела. А что делать? Ну не мог же я Веронике Ивановне все это объяснить. Особенно про тот сон, да еще перед всем классом – засмеяли бы. Да и все равно, причина неуважительная – для взрослых неуважительная. А, вообще-то, очень даже уважительная, потому что это не простой сон был. Но это я потом узнал. Теперь-то я уж точно знаю, что это было. Главное, с того сна все и началось. Жаль, взрослым всего не объяснишь. Взрослые ведь многого не понимают.

В общем, одна неприятность за другой. Просто, полоса невезения какая-то. Я как раз перед этим пару схватил за задачку. Ну, не понимаю я таких дурацких задач. Ну, там, прибавить, отнять, умножить, разделить – это все понятно, но вот задачки! Сами попробуйте такое решить. Вот:

«Марфуфочка кидала в люстру лампочки. Два раза она попала в лампочки на люстре, а два раза промахнулась». В задаче требовалось сосчитать, «сколько всего лампочек погибло».

Ну? Думаете две? Это потому что та ненормальная дура только в две лампочки попала? Вот и я так думал. Фи-гуш-ки! Шесть лампочек погибло. Оказывается, те лампочки, которыми эта ненормальная психопатка запустила в люстру, тоже разбились. А Вероника Ивановна в своем духе: «Надо, Рябинин, учиться мыслить логически». Интересно, а эта противная Марфуфочка, когда лампочки колотила, логически мыслила или как?

Странно, и почему в задачке не говорится, что этой Марфуфочке было за разбитые лампочки? Я бы, на месте ее родителей, всыпал бы ей ремнем. По полной программе всыпал бы. И не только за «погибшие лампочки», а еще и за то, что другие, из-за этой больной на голову дуры, двойки получают. Мне вот, из-за той двойки, досталось. Нет, не ремнем конечно, хотя лучше бы ремнем. Все гораздо хуже. Мама сказала, что во двор я носа не высуну, пока двойку не исправлю. А как я ее исправлю-то?

Вот так я в тот вечер и лег спать в расстроенных чувствах. Долго не мог заснуть. Все думал о том, как хорошо было раньше, когда я в школу не ходил. Вспомнил те сны, в которых летал. «Вот бы, – думал, – взять, да улететь, куда глаза глядят». Размечтался, в общем, и… не заметил, как заснул, и – полетел.

Не помню, с чего тот сон начался. Помню только, что оказался я прямо над крышей нашего двухэтажного дома на Комсомольской улице. Это мы раньше там жили – в том доме. Теперь-то мы в другом месте живем. Переехали туда, в Приокский район, потому что родители там работают.

Так вот, на улице ночь, внизу почти ничего не видно. Я завис над крышей и думаю, куда бы полететь. Ну и полетел туда, прямо к тому дому на проспекте Бусыгина. Не знаю, что меня туда потянуло, но захотелось именно туда. Подлетаю, смотрю, а дом-то уже какой-то не такой. Точнее такой же, как наяву, но стал выше, длиннее. И сам проспект стал шире и вытянулся вдаль в обе стороны.

Нет, тот дом, который все называют серым бусыгинским, всегда казался мне чем-то величественным, почти сказочным. Тот дом – он необычный. Он огромный и как бы охватывает внутренний двор. На том дворе могли бы поместиться два или три больших стадиона. То есть дом этот не прямой, как другие дома. Он как бы состоит из нескольких домов, соединенных вместе и расположенных вокруг того огромного двора.