Vox Humana: Собрание стихотворений

У костюмерной мастерской,
Где куклы, маски, моль в витринах,
За три квадрата от Морской
Канал идет, как черный инок.

Он неопрятен, крив и сир,

Ему бы вечно здесь трепаться,
Где банк велик и кругл, как цирк –
Арена сложных операций;

Где, тени надломив едва

В осях чугунных полукругов,
Четыре злых крылатых льва
Плюют со скуки друг на друга.

Где искони и навсегда –

Так встала Кана в Божьем слове –
Канала смешана вода
С гранитным сгустком чермной крови.

1937

СОНЕТ

Люблю под шрифтом легшие леса,
И реки вспять, в наследство поколеньям,
И землю ту: что Божья ей роса? –
Вся наша кровь ей будет удобреньем.

Моим глазам седьмые небеса,

Большая ниша всем моим моленьям,
Тебя я пью – с каким сердцебиеньем! –
С тех пор, как в узел собрана коса.

Благословляю, русская земля,

Кольцо границ, что нам с тобой – петля:
Вся жизнь моя – одно с тобой свиданье.

Казнь за тебя – невелика деньга,

Но в смертный час, тащась издалека,
Я не приму тебя, как подаянье.

1937

«Превыше всех меня любил…»

Превыше всех меня любил
Господь. Страна – мой зоркий Орлик.
Мне голос дан, чтоб голос был
До самой смерти замкнут в горле.

Элизиум теней чужих,

Куда уходят дорогие? –
Когда ты вспомнишь о своих,
Странноприимица – Россия!

Как на седьмом, живут, без слов,

На сиром галилейском небе:
На толпы делят пять хлебов
И об одеждах мечут жребий…

Но тише, помыслы мои.

Слепой, горбатой, сумасшедшей
Иль русской родилась – терпи:
Всю жизнь ты будешь только вещью.

1934–1937

«Россия. Нет такого слова…»

Россия. Нет такого слова
На мертвом русском языке.
И всё же в гроб я лечь готова
С комком земли ее в руке.

Каких небес Мария-дева

Судьбою ведает твоей?
Как б…., спьяна качнувшись влево,
Ты бьешь покорных сыновей.

Не будет, не было покоя

Тому, кто смел тебя понять.
Да, знаем мы, что ты такое:
Сам черт с тобой, ….. мать!

1934–1937

Из стихотворений, посвященных Л.Л. Ракову

«Ты Август мой! Тебя дала мне осень…»

Ты Август мой! Тебя дала мне осень,
Как яблоко богине. Берегись!
Сквозь всех снегов предательскую просинь
Воспет был Рим и камень римских риз.

Ты Цезарь мой! Но что тебе поэты!

Неверен ритм любых любовных слов:
Разбита жизнь уже второе лето
Цезурою твоих больших шагов.

И статуи с залегшей в тогах тенью,

Безглазые, как вся моя любовь,
Как в зеркале, в твоем отображенье
Живой свой облик обретают вновь.

Ручным ли зверем станет это имя

Для губ моих, забывших все слова?
Слепой Овидий – я пою о Риме,
Моя звезда взошла в созвездьи Льва!

<1935>

«Не услышу твой нежный смех…»

Л. Ракову