Vox Humana: Собрание стихотворений

Гул земли, лихой полет в седле,
Зарево, свинец, степные дали –
Первенцы кремлевских бурных лет.
Мы других учебников не знали,

Но грядущей жизни мирен шаг –

И товарищ, опустив ресницы,
Перелистывает не спеша
Тесным шрифтом взбухшие страницы.

Лишь на миг в положенный урок

Грусть ворвется, словно грач залетный,
Да порой одна из трудных строк
Обернется лентой пулеметной….

Каждый час на вузовских скамьях,

В мягкой тишине лабораторий,
Помним – пролетариев семья
Опыт наш когда-нибудь повторит.

Те, кто там, за братским рубежом,

Ждут всемирного, крутого сдвига –
Пусть страна, в которой мы живем,
Будет им большой настольной книгой.

И чтоб враг не тронул наобум

Славой скрепленного переплета,
Как перо, оттачивайте ум
Для великой будничной работы.

Скучной мерой станем мерить сон

(Дни – в труде, за тихой лампой – ночи).
Чтобы в книгу ленинских времен
Лег и наш прямой и твердый почерк.

1927

ВЕСНА

Уже на голос твой широкий,
Весна, на всплески влажных дней
Вразброд летят и бьются строки,
Как стая мартовских грачей.

Да, в этот год весна – иная:

Уже в листках календаря
Она пылает, залегая –
Страны десятая заря.

То слава по горбатым склонам

Сбегает в шелесте снегов,
И мир московским щедрым звоном,
Как чаша, налит до краев.

И на крутом ветру весеннем,

Едва опасный ломкий плен –
Дрожат церковные ступени
И хрупкий камень белых стен.

И тихо гаснет позолота,

Цветное сыплется стекло…
Шумит в размахе перелета
Москвы тяжелое крыло!

Шумит…. И бьется, отвечая.

В нас, отлученных навсегда,
Уже не сердце – мировая
Пятиконечная звезда.

1927

ПАРИЖСКАЯ КОММУНА

1. «В день восемнадцатого марта…»

В день восемнадцатого марта –
О, незабвенный знак – Париж! –
Европы трепетная карта,
Каким ты именем горишь.

Нет, кровь стирается не скоро…

И, кровью щедро окроплен,
Вот он встает, бессмертный город,
В шуршанье ленинских знамен.

Но солнце славы всходит выше –

И здесь, над стынущей Невой,
Сквозь поступь лет всё шире слышен,
Париж, твой голос громовой.

Что ж, нам недаром о свободе

Певала с колыбели мать, –
И мы на улицу выходим
Парижским воздухом дышать.

Нам сладок час созревшей мести

За боль, отчаянье и плен….
И Сен-Жерменского предместья
Вам не поднять уже с колен.

Париж, Париж! За всё расплатой —

Москвы крылатая заря:
И вот мы мартовскую дату
Включаем в числа Октября.

1927

2. «Мы поступь лет острее слышим…»