Воздается по вере. Краеугольный камень судьбы. Книга первая

После войны времена тяжелые. Спасибо, отчиму – воспитал и выучил. Какая уж тут свадьба? У Вадима тоже не просто. Семья многодетная, кроме родителей шесть ртов. Участвовать и помогать некому. Но Галина любила Вадима трепетно и нежно, готова была за любимым не то, чтобы в чужой угол, хоть на чердак или в подвал, лишь бы рядом. Подали заявление в ЗАГС. Потихоньку отметили женитьбу с друзьями и подругами в общаге, и пошли восвояси в чужой угол, но не к старушке, а к доброжелательному вдовцу.

Через девять месяцев у молодой семьи родилась дочка. Правда, семья эта только числилась семьей. Галина работала на фабрике. Вадим служил в армии. После родов маленькую Машку временно, до возвращения сына из армии, взяла к себе на воспитание семья Вадима. Сидеть с ребенком у матери не было возможностей, в ясли кроху отдавать жалко. Пришлось отдать в родственные руки. В самое трудное время родители мужа поддержали Галину, за что она всю свою жизнь благодарила этих замечательных, добрых людей. Перед самой демобилизацией, молодая мама получила комнату в коммунальной квартире.

Каждый ребенок помнит себя с определенного возраста, с определенных событий произошедших либо с ним самим, либо с его семьей, близкими и дорогими людьми. Маша помнила себя уже лет с трех. Мама и папа предстают в ее памяти вполне осязаемыми объектами, но вот внешности их девочка не помнила. Размытое очертание цветастого платья у мамы и светлой рубашки у папы. Причем, это потом родится брат Женька и составит ей огромную конкуренцию в борьбе за любовь родителей. Фактически станет главным, непримиримым врагом на протяжении всего малолетнего детства.

Главным он станет не потому, что вокруг Машки собралась тьма тьмущая разного рода недоброжелателей. А потому, что своим появлением младенец перетянет одеяло любви самых близких людей на себя. Тем самым, лишив старшую сестру львиной доли родительского участия и заботы. Маленькой Машке останется по-детски печалиться и страдать от внезапной потери всех ранее существовавших приоритетов. Теперь на ее «хочу» появилось «нет возможностей», в ответ на просьбу «дайте мне» слышалось «Жене нужно». Как тут не взгрустнуть, не поплакать. Теперь ее, маленькую симпатичную куколку, в одно мгновение бесцеремонно отодвинули на второй план, а иногда вообще, задвигали подальше, не реагируя на «хотелки». Все внимание родителей незаслуженно принадлежало, как ей тогда казалось, постоянно орущему брату.

Маша совсем не интересовалась маленьким братиком. Не подходила ни к кроватке, ни к коляске. Такое отношение у девочки сложилось не из мести, связанной с обидами. Просто он был ей не интересен. Ни о каком материнском инстинкте речи не шло и женских начал в ней не проснулось. Сестра жила относительно брата в параллельном измерении, сохранив собственные привычки и наклонности.

Из времен, когда Женьки еще не было, в памяти у Марии сохранились два случая. Почему именно эти два? Наверно, в связи с экстремальностью.

На момент происходящих событий Маше исполнилось не больше трех лет. Она помнила тот самый, огромный, бледно-бежевый дом, в котором жила вместе с мамой и папой. Темный, всегда вонючий подъезд с широкими каменными лестницами, обшарпанными стенами и дверями. На каждой двери по нескольку кнопок от звонков и непременные таблички рядом с этими кнопками. Никакого Женьки в помине не было. Сама коммунальная квартира представляла собой три комнаты разные по площади. У молодой семьи самая маленькая комнатушка. Туалет и ванна совмещенные, небольшая кухня с тремя, непонятно каким образом, втиснутыми столами. Пожалуй, абсолютным достоинством общественной жилплощади, во всяком случае, согласно мнению самого молодого жильца квартиры, являлись два широких, совершенно свободных коридора, по которым можно было носиться сломя голову.

Самую большую комнату в квартире занимала бездетная семья, состоящая из мужа и жены. Комната вызывала у Машки необыкновенный восторг. Она была хороша в любое время года и в любое время суток. Высокие потолки наполняли ее воздухом, два огромных окна заливали помещение ярким, праздничным светом. Девочка очень любила ходить в гости к доброжелательной супружеской паре. Готова была играть у них часами, представляя себя принцессой в сказочном дворце. В отличие от этой просторной, светлой комнаты, их комнатушка воспринималась неким длинным, узким чуланчиком с окном в торце. Окно выходило на соседнее здание, выстроенное почти впритык к дому. Поэтому солнечные лучи никогда не навещали их окно, отчего в «чуланчике» постоянно царили серые сумерки.