Воздух, которым мы дышим (ЛП)

Тесса окидывает пылающее дерево уничижительным взглядом, но затем позволяет мне усадить себя на Камиллу. Я беру поводья нервно пританцовывающей Беллы и оборачиваю их вокруг луки седла. Затем усаживаюсь за Тессой. Я оборачиваю рукой ее тело, другой как можно крепче удерживая поводья Беллы. Лошадь боится огня. Я направляю ее на тропу и вздыхаю с облегчением, когда Белла, отдалившись от огня, успокаивается.

Тесса

Я беспокоюсь о Трикси, что в этот шторм она осталась где-то там одна. Бедная старая собаченция, должно быть, в ужасе, и это ранит меня. Я чувствую, что подвела ее, и мне хочется немедленно бежать назад в лес и звать ее, пока она не услышит. Но Лиам прав. В лесу сейчас слишком опасно, буря разыгралась не на шутку. Даже Лиам, напрягающийся с каждым раскатом грома, кажется, поддался ее влиянию. Он пытается скрыть от меня свои ощущения, но я ясно вижу его реакцию и опасаюсь, что его страх перед грозой является следствием того, что ему довелось пережить.

Я нервно мечусь от окна к окну, пытаясь разглядеть малейшее движение в темноте, надеясь, что Трикси сможет самостоятельно вернуться на ранчо. Каждые несколько минут я выхожу на веранду и громко зову ее. Лиам следует за мной до двери, но останавливается на пороге. Джордж отправился в свою маленькую квартиру после того, как позаботился о лошадях на конюшне. Он тоже был очень расстроен, что Трикси не вернулась с нами. Джордж знал ее гораздо дольше, чем я, и мне бы хотелось сказать ему что-нибудь утешительное.

В последние несколько минут небо стало немного спокойнее, и раскаты грома над нашими головами значительно поутихли. Вздохнув, я возвращаюсь за Лиамом обратно в гостиную, где он опускается в кресло со стаканом бурбона в руке и задумчиво смотрит на меня.

— Ты пялишься на меня, — говорю я ему, морщась, потому что мне неловко из-за недавней близости, которую мы разделяли в седле.

Я все еще чувствую тепло его тела, когда вспоминаю об этом. Я все еще чувствую пронзившую меня дрожь, когда Лиам обнял меня, чтобы удержать верхом на лошади. В носу все еще ощущается его пряный мужской запах, а стук моего сердца отдается в ушах. И именно поэтому я так нервничаю каждый раз, когда его взгляд встречается с моим, а еще потому, что мне кажется, что он может видеть происходящее с моим телом, когда приближается ко мне. Лиам чувствует это. Как он мог не почувствовать учащенное сердцебиение в моей груди, мое охваченное паникой ускоренное дыхание, когда его горячее дыхание опалило мою шею?

— Я знаю, — говорит он. — Я не могу не смотреть на тебя.

Я отвожу взгляд.

— Почему?

— Потому что мне нравится то, что делает жар с твоим лицом.

Я хватаю воздух, не понимая, что делать, поэтому нервно прохаживаюсь по гостиной, останавливаюсь у окна и затем усаживаюсь в другое кресло.

Вместо того, чтобы ответить ему, включаю телевизор, который дает только размытое изображение. Тем не менее делаю заинтересованный вид и смотрю ток-шоу, даже не вникая, о чем речь.

— Завтра утром я уйду, — устало говорит Лиам, опуская стакан на стол.

Я исподтишка бросаю на него взгляд, он закрыл глаза и выглядит измученным. Странная ситуация: мы вдвоем сидим в гостиной, словно пара. Но мы не пара. Возможно, для партнеров данная ситуация была бы нормальной, но у меня нет такого ощущения. Я чувствую напряжение и растерянность и ненавижу, что Лиам, кажется, читает меня словно раскрытую книгу, когда я сама ничего о нем не знаю. По крайней мере, не понимаю, что с ним происходит, потому что он не хочет говорить. Может быть, эта статья на моей странице действительно поможет ему больше раскрыться. По крайней мере, это то, чего хочу я. Мне бы хотелось найти доступ к Лиаму, хотя я этого и боюсь.

Грудь Лиама поднимается и опускается более равномерно, и он больше не напрягается от грома. Да и грозовой фронт уже ушел дальше.

Я вытягиваю руку и беру его стакан, который он поставил рядом с собой на маленький столик. Он, вероятно, больше не будет пить, а мне внезапно становится ненавистной мысль о том, чтобы вылить этот прекрасный бурбон. Или идея прикоснуться губами к краю стакана, которого касались его, слишком заманчива? На самом деле, я даже не думаю о том, почему это делаю, и осушаю его бокал, а затем задумчиво смотрю на мерцающий за стеклом абажура бра желтоватый свет на стене — единственный источник освещения в комнате. Не могу отделаться от образа скулящей от холода Трикси. Может быть, мне нужен еще один глоток бурбона, чтобы успокоиться? Завидую Лиаму, что он смог заснуть.

— «Потому что мне нравится то, то делает жар с твоим лицом», — шепчу я, внутренне дрожа.

Почему Лиам это сказал? Очевидно, он уже наполовину спал, может быть, он даже не осознал своих слов. Я злюсь на себя за то, что вообще думаю об этом. Неважно, что он имел в виду. Это не имеет значения, из-за Марка.

Я беру свой телефон со стоящего у моего кресла столика и открываю сообщения.

«Если он коснется тебя, он пожалеет об этом».