Воздух, которым мы дышим (ЛП)

— Я считала, что если смогу заставить его бросить работу шерифа, все вернется на круги своя. Но Марк не хотел останавливаться. Вот почему у нас возникали скандалы. — Она делает еще один глубокий вдох, потягивает напиток и хмурится. — Потом я пыталась заставить людей в городе нанять другого шерифа. Его отец был против, а он мэр. Поэтому я обратилась за помощью к окружному судье, что в глазах местных жителей было все равно, что предательство. Против Марка было возбуждено служебное расследование.

Я громко втягиваю воздух сквозь зубы и с сочувствием смотрю на Тессу.

— Вот почему все злы на тебя.

Тесса кивает. И как бы мне не хотелось это признавать, теперь, по крайней мере, я понимаю реакцию людей. Доставить одному из их круга такие проблемы — хреновое дело. Они не простят ее так скоро. Они предпочли бы принять пьяного шерифа, чем предательство одного из своих кем-то из пришлых. Тесса хотела как лучше, и я прекрасно понимаю то отчаяние, которое привело ее к этому. Ее брак, должно быть, был для нее адом.

— Твоя бабушка была тогда единственным человеком, который поддерживал меня. Она забрала меня на ранчо и тщательно прочистила мне мозги, посоветовав подать на развод. Какое-то время эта мысль меня слишком пугала, но потом поняла, что не нуждаюсь в Марке, и мне не нужно боятся потерять его, потому что я уже потеряла. Только твоя бабушка показала мне, каково это иметь дом, кого-то, кто помогает чувствовать себя в безопасности.

— А что с твоей матерью, она же не всегда болела? У вас никогда не было дома?

Тесса горько смеется.

— Моим дом был трейлер, где моя мама напивалась каждый день с тех пор, как отец бросил ее.

— Мне жаль. Тем более, что тебе нужно было больше заботиться о ней, когда она заболела.

— Она была моей матерью, — говорит Тесса, как будто это все объясняет.

Я мог бы указать ей, что это не обязывает ее автоматически жертвовать собой ради человека, который, вероятно, никогда не делал этого для нее. Но я предпочитаю ничего не говорить. Иногда нужно оставить все как есть.

— Ты сильная женщина, — восхищенно говорю я. — Ты ухаживала за своей матерью и все равно поступила в колледж.

Тесса пренебрежительно смеется.

— Это была не только моя заслуга. Деньги на учебу в колледже были единственным, что оставил мне мой отец, единственным, что моя мать не могла пропить, потому что у нее не было к ним доступа.

— Тем не менее, ты сделала это. Ты должна научиться принимать комплименты от других. У тебя есть привычка выставлять себя хуже, чем ты есть. — Я встаю и поворачиваюсь к двери. — Мы поработаем над этим завтра, — говорю я, подмигивая ей.

— Попробуй, — сухо отвечает она, как будто ей все равно, что я только что сказал.

Я даже опасаюсь, что это ничего для нее не значит. Мне не нравится, но у Тессы низкая самооценка. В какой-то момент в ее жизни кто-то, должно быть, вбил ей в голову, что она ничего не стоит и никогда ничего не добьется.

Глава девятая

Тесса

Проснувшись утром, чувствую себя разбитой. Должно быть в какой-то момент ночью я заснула в гостиной внизу, и Лиам отнес меня наверх в мою кровать. Мысль, что он уложил меня в постель, кажется очень интимной. Я качаю головой на это, в конце концов, я уже провела ночь в его постели. Я потягиваюсь с удовольствием, и снова вспоминаю Трикси.

Торопливо выпрыгиваю из кровати, мимоходом осознавая, что на мне только футболка и нижнее белье, и открываю окно. Из него открывается вид на часть двора перед домом, конюшню и загон. Я зову Трикси, но она не отвечает. Вместо этого из конюшни выходит Джордж, смотрит на меня и качает головой.

— Она не появилась, — говорит он с грустью. — Я был с лошадьми этим утром на выгуле и проехал вдоль границ фермы. Шторм вырвал одно дерево с корнем, но, к сожалению, Трикси не нашел. Когда все снова успокоится, она вернется.

Я разочарованно киваю, закрываю окно и иду в душ. Чуть позже, прежде чем заняться приготовлением завтрака для нас, я снова проверяю снаружи и в саду.

— Она еще не вернулась? — спрашивает Лиам, отодвигает стул и устало садится за стол. Он выглядит даже хуже меня.

— Ничего пока, нет. Плохо спал? — интересуюсь я, предлагая ему чашку кофе.

Он благодарит меня, но не отвечает.

— Ты отнес меня в кровать, спасибо, — говорю я, выкладывая яичницу на три тарелки, а затем усаживаюсь на свое место напротив него. Когда вытягиваю ноги, наши ступни соприкасаются. Лиам поднимает на меня глаза, а в них — снова то выражение, которое простреливает прямо между ног. Я вздрагиваю всем телом, и это не ускользает от него.

— Мы действительно не должны этого делать, — начинает он, отодвигая тарелку с яйцом, к которому даже не прикоснулся. — Ссора между мной и Марком не завершена. Если мы допустим что-то между нами, все повторится снова. А этого не должно случится, — серьезно произносит он, глядя прямо в глаза, словно подчеркивая своим взглядом то, что только что сказал.

Я убираю свои ноги, потому что они все еще касаются его и сглатываю комок в горле.

— Между нами ничего нет, — говорю я, зная, что лгу сама себе.