Воздух, которым он дышит (ЛП)

— Ты д-думаешь, что я запала на тебя? — закричала я, когда мы достигли вершины холма. Он поднял бровь и подарил мне взгляд, который словно говорил, что именно так он и думает. — Я думаю, что это было славно, понятно? Ты даешь парню еду, ты, придурок! И я не пыталась пригласить тебя на свидание или давить на тебя, я просто хотела поговорить с тобой.

— Почему ты хочешь поговорить со мной?

— Я не знаю! — слова сорвались с моего языка. Я действительно была не уверена, почему хотела поговорить с тем, кто был таким горячим и холодным одновременно. В один день он открывается и выпускает своих демонов, а на следующий день кричит на меня, когда я здороваюсь с ним. Я ничего не понимаю. — Глупо было думать, что мы можем стать друзьями.

Он нахмурился.

— Почему я должен хотеть быть твоим другом?

Дрожь пробежала по моему телу. Я не была уверена, с чем это связано — с легким ветерком или с тем, что Тристан вторгался в мое личное пространство.

— Я не знаю. Потому что ты кажешься одиноким, и я одинока. И я думала…

— Ты не думала.

— Что это значит?

— Почему ты наблюдаешь за мной?

Мои губы раскрылись, чтобы сказать, но ответ не пришел в голову. Мы смотрели друг на друга, наши тела были так близко, как будто мы были связаны, так близко, что наши губы почти соприкасались.

— Каждый человек в этом городе боится меня. Ты боишься меня, Элизабет? — прошептал он, его дыхание касалось моих губ.

— Нет.

— Почему нет?

— Потому что я вижу тебя.

На долю секунды холодность в его взгляде отступила, как если бы он был смущен этими словами. Но я видела его. Я видела застарелую ненависть в его взгляде и заметила боль в хмурости. Я видела разбитые части, которые каким-то образом повторяли мои собственные.

Без слов, Тристан притянул меня к своему телу, жестко прижимаясь своими губами к моим. Смущение, плавающее в моей голове, начало исчезать, когда его язык проскользнул между моими губами, и я вернула ему поцелуй. Я вернула ему поцелуй, и, возможно, даже я целовала его больше, чем он меня. Боже, я скучала по этому. Я скучала по поцелуям. Чувство падения в кого-то, кто удержит от удара об дно. Ощущение тепла, омывающего вашу кожу, в то время как другой человек отдает тебе свои следующие несколько вдохов.

Я соскучилась по объятьям, по прикосновениям, соскучилась по тому, что значит быть нужной…

Я соскучилась по Стивену.

Поцелуи Тристана были раздраженными и грустными, извиняющимися и мучительными, грубыми и настоящими.

Такими же, как и мои.

Мой язык скользнул по его нижней губе, и я прижала руки к его груди, чувствуя его быстрое сердцебиение под моими пальцами — такое же, как и в моем теле.

На несколько секунд я почувствовала себя так, как чувствовала себя раньше.

Целой.

Совершенной.

Частью чего-то особенного.

Тристан поспешно отстранился и отвернулся, что заставило меня вернуться к моей нынешней, темной реальности.

Сломленной.

Несовершенной.

Все время одинокой.

— Ты меня не знаешь, так что прекрати действовать так, как сейчас, — сказал он. Он начал идти опять, оставив меня стоять в недоумении.

Что это было?!

— Ты почувствовал то же самое, разве нет? — спросила я, наблюдая, как он уходит. — Это чувствовалось как… Это было, как будто они все еще здесь. Это было так, будто Стивен еще здесь. Разве ты не почувствовал, что твоя жена…

Он повернулся снова, его взгляд прожигал меня насквозь.

— Никогда не говори о моей жене так, будто ты что-то знаешь о ней или обо мне, — он снова поспешил прочь.

Он почувствовал это.

Я знала, что почувствовал.

— Ты не… ты не можешь просто так уйти, Тристан. Мы можем говорить друг с другом. О них. Мы можем помочь друг другу помнить.

Моим самым большим страхом была мысль о забвении.

Но Тристан продолжал идти.

Я поспешила за ним снова.

— Кроме того, в этом суть — стать чьим-то другом. Для того, чтобы узнать их. Для того, чтобы было с кем поговорить, — моя грудь поднималась и опускалась, в то время как я становилась все более и более расстроенной из-за того, что он уходил в разгар нашей беседы. В разгар самого насыщенного и болезненного поцелуя, который у меня когда-либо был. Он помог мне вспомнить, что это такое — чувствовать себя счастливой, и я ненавидела его за то, что он уходил. Я ненавидела его за то, что этот маленький момент похоти, который немного напомнил мне о любви, так жестоко забрали у меня. — Боже. Почему ты такой… такой… монстр?!

Он повернулся ко мне, и на долю секунды страдание заволокло его глаза перед тем, как его челюсти и выражение лица стали упрямыми и решительными.