Воздушная битва за Севастополь, 1941–1942

Легли на обратный курс. Солнце лениво садилось за си­нюю даль на отдых. В небе ни облачка, ни самолета вокруг. Только девять армейских Пе-2 и пара наших Як-1. На душе по­койно, будто с полигона возвращались. Недалеко от перекоп­ского берега пересекли Каркинитский залив, проводили «пешек» еще чуть над крымской степью, пора и вправо отва­ливать, на Тагайлы.

Любимов подошел ближе к «петляковым», выровнял высо­ту, поднял над головой руки в пожатии. И я помахал крыльями на прощанье бомбардировщикам. Те тоже на радостях, что удачно бомбили, — кивали головами, руками махали в ответ, крыльями. В этот миг Любимов услышал сухой треск у право­го борта кабины, второй с короткой вспышкой — за прибор­ной доской, у мотора. Обожгло ногу, ударило мелкими оскол­ками стекла в лицо.

Мотор тянул, управление слушалось, глаза видели — их спасли большие летные очки. А видели они на фоне вечерне­го неба выходящих из атаки «мессершмиттов». В их направ­лении я уже набирал высоту. И Любимов прибавил газу, за­драл нос машины. От перегрузки закружилась голова — раньше такого не случалось. Выровнял самолет. В правой бурке хлюпало, и он понял — кровь. Нога немела. Саднило лицо. Он снял перчатку, провел по лицу ладонью, и на ладо­ни — кровь. Надо было немедленно перевязать ногу, остано­вить кровь, но в воздухе это невозможно. До дому не дотя­нуть. И он пошел на снижение. Две вспышки, два попадания в самолет командира заметил и я. «Запятые» — дымовые штрихи трассы — подбирались к моей машине. Я выскочил из-под атаки вправо и круто полез вверх перехватить против­ника на выходе из пикирования, но не успел. «Мессершмит­ты» вышли из атаки раньше, чем удалось развернуться в их сторону, и ушли с принижением на север.

Они появились снова, когда я кружился над идущим на посад­ку Любимовым. Попытались было атаковать его, но я повернул им навстречу, в лобовую, и атаку сорвал. Немцы еще покружи­лись немного, а когда Любимов приземлился в степи между копенками, улетели. Я видел, как комэск выбрался из кабины, отстегнул парашют и направился, прихрамывая, к рядом сто­явшей копне. Бензин в моих баках был на пределе, и надо было спешить домой, чтобы быстрее выслать машину за командиром.

В небе было еще светло, а на земле быстро темнело. Потря­сенный случившимся, я не сразу обратил внимание на несколь­ко то тут, то там догоравших в степи костров. Лишь километрах в десяти от аэродрома отчетливо увидел вдруг, что издалека мигавший костер — не что иное, как разбитый, обгоревший самолет. И тогда понял, что те, разбросанные по степи, тоже не просто костры, а сбитые самолеты. Не «петляковы» ли? Но «петляковы» ушли левей. От страшной догадки — не свои ли стало в кабине жарко. Я спешил домой на максималь­ной скорости, а казалось, что мотор еле тянет. На приборы не смотрел, привык чувствовать машину всем телом».

Тревога Авдеева оказалась не напрасной — в тот день ВВС ЧФ и 51-й армии действительно понесли чувствительные по­тери. Сгорел в своем «яке» лейтенант Аллахвердов — лучший на тот момент ас ВВС ЧФ, имевший на своем счету шесть ин­дивидуальных и групповых побед. Пропал без вести лейте­нант Щеглов из эскадрильи Любимова. 51–я армия потеряла по одному «яку», «мигу» и «лаггу», причем два пилота оказа­лись серьезно ранены. Что же касается командира 5-й эскад­рильи 32-го иап ВВС ЧФ Ивана Любимова (пять воздушных побед), то его история на процитированном отрывке не за­кончилась. После вынужденной посадки он, тяжело раненный, лежа под истребителем, ждал помощи, когда его проштурмо­вала другая пара «мессер­шмиттов». Летчик получил новые ранения. Его обнару­жили только ночью и немед­ленно доставили в госпиталь. Первое заключение врачей говорило о том, что с авиаци­ей Любимову придется рас­статься навсегда. Ступню ле­вой ноги Ивану ампутирова­ли, правую удалось спасти с большим трудом. Место ступ­ни занял протез, который лет­чик упорно осваивал, решив во что бы то ни стало вернуть­ся в авиацию. Прошел год, прежде чем Любимов вернул­ся в свою часть, став вскоре командиром своего родного полка. Весной 43-го за боевые заслуги полк стал 11-м гвардейским, а Любимова в октябре назначили командиром 4-й истребительной авиади­визии. К тому времени он имел на своем счету уже 9 воздушных побед. 22 января 1944 г. И. С. Любимову присвоили зва­ние Героя Советского Союза. Он продолжал службу в морской авиации до 1973 г. и дослужился до звания генерал-майора.