Воздушная гавань

— Ого, — сказала Бриджет. — Кажется, это… не очень хорошо.

Бенедикт пожал плечами, продолжая на ходу стрелять своими кошачьими глазами направо и налево.

— Может, и так. А может, гильдии как раз уважают демонстрацию силы. Подобным людям свойственно воздерживаться от действий, не сулящих выгоды, — скажем, от нападения на прохожих, способных дать им отпор. Что явно по силам Ланкастерам.

Они свернули на очередную узкую улочку, и в этот момент Бриджет обратила внимание, как из фигуры Бенедикта исчезает внутреннее напряжение, а на лице появляется подобие улыбки.

— Это что значит? — спросила Бриджет.

— Мы на безопасной территории. Уже почти пришли, — объяснил Бенедикт. — В этой части хаббла гильдии бессильны.

— Почему?

— Они вызубрили урок. Связываться будет себе дороже, — сказал Бенедикт.

Миновав остаток заполненной зданиями улицы, они внезапно вышли из этого тесного лабиринта на открытое пространство с потолком обычной для хабблов вышины в пятьдесят футов над головами прохожих. Жилые дома попросту кончились, и расположенные на двух уровнях здания-близнецы оказались объединены ведшими наверх несколькими широкими деревянными лестницами, — так, словно проектировщики древности отказались вдруг продлевать преобразование исходной планировки хаббла дальше.

Прямо перед ними выросла прочная каменная стена десяти футов высотой с единственными воротами из окованных бронзой, полированных деревянных бревен. Прямо под этими вратами сидел мужчина в необычной хламиде горчичного цвета: ткань свободными складками спадала с его спины, но была аккуратно подвязана на предплечьях. Бледная голова сидящего была обрита наголо, глаза закрыты, ноги скрещены, а ладони небрежно лежали на коленях. Омедненный металлический прут около трех футов длиной лежал на каменных плитах рядом с правой рукой мужчины.

— Ого, — сказала Бриджет. — Это монах, следующий Пути?

Роуль шевельнулся у нее на руках — уши повернуты вперед, хвост мелко подрагивает от любопытства — и с интересом воззрился на сидящего.

— Ну, я на такое не способен, — поморщился мастер Ферус. — Сэр Бенедикт, вы не будете столь любезны?

— Разумеется, сэр, — кивнул Бенедикт. Немного повысив голос, он представил сидящего своим товарищам: — Это брат Винсент. Ему поручено хранить покой монастырских врат, поскольку его почерк донельзя отвратителен.

Брат Винсент улыбнулся, так и не открыв глаз.

— Сэр Бенедикт. Пришел ли ты учить или обучаться?

— Нам следует вместе выяснить это, брат, — ответил Бенедикт.

Брат Винсент вновь улыбнулся, хотя так и не раскрыл глаз.

Бенедикт быстро расстегнул и снял портупею, расшнуровал и стащил с руки боевую перчатку. Протянул Бриджет:

— Подержите их?

Вздрогнув, девушка поспешила заверить его:

— С удовольствием.

Чтобы одновременно управиться и с оружием Бенедикта, и с Роулем, пришлось немного постараться, но она с этим справилась.

— Спасибо вам, мисс, — поблагодарил Бенедикт. После чего развернулся на пятках и неслышным кошачьим шагом начал приближаться к брату Винсенту.

— Что тут происходит, не понимаю? — спросила Гвендолин у мастера Феруса.

— Традиция, — шепнул Ферус, не сводя пристального взгляда бойких глаз с Бенедикта.

Девушка насупилась.

— Что это значит?

— Разве в традиции семьи Ланкастеров не входит хоть немного разбираться в традициях? — едко осведомился мастер Ферус.

Чудачка изобразила маленький, обращенный в пустоту реверанс, а затем поведала своей банке кристаллов:

— Монахи очень серьезно относятся к охране своего Храма и не пропустят внутрь случайных зевак. Чтобы войти, нужно сперва доказать чистоту намерений.

Гвендолин выгнула тонкую бровь:

— И как же, позвольте узнать…

В полнейшей тишине, подобно самой тьме ночной, Бенедикт набросился на брата Винсента.

— А, — сказала Гвендолин. — Теперь поняла.

Бриджет еще никогда не видела, чтобы боерожденный двигался так стремительно, но каким-то чудом монах встретил нападение, уже твердо стоя на ногах, и двое схватились врукопашную, нанося друг другу такой шквал ударов и контрударов, что сердце Бриджет замерло. Девушка едва могла уследить за выпадами сражавшихся, так быстро они перемещались, и сама мысль о том, чтобы попытаться угадать их дальнейшие действия, выглядела смехотворной. По сравнению с этой схваткой ее собственные познания о рукопашном бое, как стало очевидно Бриджет, были мелкой галькой у подножия Копья.

В следующий миг, после какого-то молниеносного и сложного приема, Бенедикт оказался лежащим ничком на пепел-каменной мостовой, а брат Винсент встал над поверженным противником, вывернул ему руку назад и вверх в очень болезненном с виду захвате. Пяткой монах уперся боерожденному в спину, лишив возможности хотя бы шевельнуться. Так и продолжалось, пока Бенедикт, скривившись, не ударил дважды ногой по плитам.

Брат Винсент услужливо выпустил его руку из захвата, и молодой человек, полежав еще немного, сумел собраться и встал на ноги. Моргая от боли, он пару раз размял пострадавшее плечо.

— Что это было?

— Судя по всему, — рассудил брат Винсент, — ты пришел, чтобы обучаться, юный рыцарь.