Воздушная гавань

Увиденное там совершенно ее потрясло. Девушка ожидала обнаружить относительно скромную обстановку. Но только не это: монахи превратили внутренний двор за тяжелыми храмовыми воротами в сады столь пышные и густые, что с ними не смогли бы тягаться даже разбитые в семейных поместьях Ланкастеров.

Каждый квадратный фут свободного пространства, как сразу стало ясно Гвендолин, был заставлен здесь каменными кадками, доверху наполненными жирным черноземом, собранным на Поверхности и заботливо доставленным сюда. И над каждой кадкой — тонкая сеть из шелковых нитей, усыпанная крошечными люмен-кристаллами, которые мерцали тысячью звезд, заливая все пространство двора серебристым сиянием. Под этой светоносной паутиной процветали плодовые деревья, виноградная лоза, гряды овощей и островки злаков, а также цветы, папоротники и ягодные кусты с незнакомыми листьями. Пищевые припасы, взращиваемые в издалека поднятой грязной почве, а не в обычных водных садах с обогащенным питательными веществами, чистым песком? Сама мысль вызвала у девушки легкую тошноту. Зачем было устраивать что-то подобное?

Самыми сногсшибательными здесь были запахи. Гостей встретило буйство самых разных ароматов: острых, и едких, и прелых, и сладких, — и, прежде всего, очень-очень живых. Сам воздух казался диковинным, он был густой и словно набухший от влаги. Вместе это производило впечатление неистовства жизни, безудержно разраставшейся с тою же свирепостью, что и смертоносный зеленый ад, затянувший всю Поверхность мира. При виде храмового сада девушка ощутила, как ее сердце колотится все быстрее: ее мгновенной, интуитивной реакцией стал сильный испуг.

Разум, напротив, подсказывал, что здесь ей совершенно ничего не угрожает. Сквозь проходы в пышной зелени тихо скользили фигуры монахов в горчичных одеяниях: они были заняты стрижкой растений, уходом за ними, поливкой и прополкой. В воздухе с жужжанием носились насекомые, причем многие — в черно-желтую полоску. Неужто пчелы? Гвендолин и понятия не имела, что кому-то в Копье Альбион удалось успешно развести их колонию. Насколько ей было известно, только жителям Пайка повезло добиться успеха с ульями, и их почти исключительная монополия на рынках меда и медовухи краеугольным камнем поддерживала всю их экономику.

Ладно. Если в храмовом саду водятся такие хрупкие существа, как пчелы, это место просто не может быть настолько опасным, каким кажется на первый взгляд. Гвендолин выдохнула и, немного успокоившись, двинулась вперед по дорожкам вслед за братом Винсентом и своим кузеном.

Между воротами и Храмом как таковым сады протянулись, должно быть, футов на двести. Сам храм насчитывал целых четыре яруса и мог похвастать превосходной каменной кладкой стен. Сложенное из копьекамня, здание выглядело таким же угловатым, прочным и вечным, под стать творениям самих Строителей. Несмотря на его высоту, Храму Пути как-то удавалось выглядеть приземистым и широким, будто он был исполнен решимости сопротивляться даже самой мысли о нападении, не говоря уже о любом реальном натиске врага. Еще двое монахов, вооруженные по примеру брата Винсента, стояли на страже у главных ворот Храма и в стоической неподвижности наблюдали, как Гвендолин и ее товарищи проходят внутрь вслед за своим провожатым.

Гвен ожидала, что внутреннее убранство Храма будет соответствовать внешней строгости, однако обнаружила, к своему немалому удивлению, что внутри Храм ярко освещен и обильно украшен картинами и полотнищами с начертанными излюбленным почерком путников изречениями. Некоторые из картин, хотя и изображавшие канонические сюжеты их веры, выполнены были поистине мастерски. Столь богатая коллекция предметов искусства в определенном смысле легко могла спорить с собранием, которое они видели во дворце копьеарха.

Выложенный из больших каменных блоков пол был выкрашен в насыщенный зеленый, за единственным исключением в виде песочного цвета дорожки, петляющей по всему залу. За многие века по ней уже прошло столько ног, что ближе к середине краска оказалась стерта, заодно с самим камнем. Вместе с остальными Гвен поняла, что и сама старается придерживаться этой вышарканной в давние времена колеи, на дюйм ниже остального пола.

— В трапезную? — спросил Бенедикт.

— Так проще всего, — ответил брат Винсент. Оглянувшись, монах улыбнулся Гвен. — Вас что-то удивляет, мисс?

— Здесь… признаться, тут у вас очень мило, — не успев подумать, выпалила Гвен. — И все совсем не так, каким выглядит снаружи.

— Разве это не свойство всего сущего? — чуть усмехнулся брат Винсент.

— Начинается… — едва слышно вздохнул шагавший рядом Бенедикт.

Метнув в кузена косой недоуменный взгляд, Гвен вновь повернулась к монаху:

— Не быстрее было бы ходить напрямик, а не кружить, описывая все эти повороты? Такой маршрут не кажется разумным.

Улыбка монаха сделалась шире.

— А вам кто-то запретил ходить по прямой?

— Нет, вообще-то… — сказала Гвен.

— Тогда почему вы не выбрали тот маршрут, который представляется самым разумным?

Гвен на миг зажмурилась.