Воздушные шары Сальви-Крус (СИ)

     Обычно, шагая по пустынным улицам и наблюдая за окнами, Анно любил угадывать, кто прячется за опущенными шторами, кого скрывают плотно задернутые занавески. Эта игра несколько развлекала его, однако не успокаивала, поскольку каждое освещенное окно напоминало о темноте собственных окон, и, даже не думая об этом, он подсознательно ощущал тоску, таящуюся в нем и молча, тихо-тихо, пилящую его изнутри. Странно, но ни разу не пришла ему в голову мысль, что, быть может, там, за освещенными окнами, за одним из них мается от одиночества, не находит себе места родственная ему душа, кто-то такой же как он. Одинокие души подобны кометам в глубинах космоса. Космическим странницам крайне редко выпадает счастье личной очной встречи, но при этом увидеть друг друга они могут, лишь опалившись жаром одной звезды. Только звезд бесконечное множество, вон они – далекие, яркие, холодные – в беспорядке разметались по небу, словно некий богоподобный маг небрежной рукой сыпанул на черный бархат пригоршню бриллиантов разного достоинства… потом еще, и еще. И уже не в силах остановиться, сыпал и сыпал, все что есть, что еще оставалось, и пыль, и песок, и газ. Как среди этих множеств угадать ту единственную звездочку, рядом с которой возможна встреча, как умудриться поспеть на рандеву вовремя?

     Сияние космоса подчеркивало его глубину и бесконечность, непостижимые умом средним и меньших размеров. Но даже и выдающийся ум не в силах был бы вместить в себя и, главное, вынести, не повредившись, мысль о единстве вселенной именно в ее бесконечности. А вселенная неотделима от нас, живущих на Земле. Это хорошо знал и чувствовал Анно. Еще он знал, что это утверждение легко проверить. Стоит лишь запрокинуть голову и чуть внимательней, чуть пристальней, чем всегда, всмотреться в ночное звездное небо, как вдруг покажется, что земля начинает уплывать из-под ног, а голова запускается карусельным кругом. Еще немного, и ты срываешься в бездну, уменьшаясь в размерах и вновь увеличиваясь, пока не оказываешься, затерянный, невесть где. Небесная пропасть властно зовет, манит к себе. Как же противостоять зову вечности? Наверное, не замечать, не думать о ней. Но как не замечать? Как не думать?

     Размышляя о вещах неземных, Анно не заметил, как оказался у своего дома. Привычно нащупав взглядом знакомое окно на фасаде, и подавив вздох сожаления, вызванный его обычным необитаемым видом, он поспешно нырнул в подъезд.

     Лифт не работал, уже черт его знает, сколько дней, поэтому ему пришлось проделать путь на тринадцатый этаж пешком. Погруженный в свои грустные думы, в этот раз он даже не поворчал на лифтеров, ремонтников, ЖЭК, да и на самих жильцов, которые, хоть лупи их, избегают всяческих усилий, чтобы привести лифт в нормальное, ходовое состояние. Они лучше на сотый этаж пешком…вот как он сам…Да…

     Освещенная желтым светом ламп лестница медленно сползала вниз, предсказуемо разворачиваясь на сто восемьдесят градусов через каждые восемь ступенек. В чуткой тишине сонного подъезда глухо раздавались шаги Анно. Тук, тук, тук – стучал докучливый шагомер, однако наш герой не замечал ни звука, ни движения шагов своих, шел как сомнамбула, и из тринадцати миновавших этажей и двадцати шести пролетов осознал лишь последние из них. Вернуться к осознанию окружавшей и творимой в сей же момент реальности побудило его весьма странное событие. На последней ступеньке перед входом на тринадцатый этаж крупными ровными буквами мелом было начертано: АННО.

     Взгляд уперся в надпись, столь нелепую и нелогичную на сером бетоне ступени, и его перманентное состояние отрешенной задумчивости улетучилось само собой. Остановившись, он несколько мгновений пытался осознать, кто и зачем мог бы оставить ему здесь это послание. Не придумав ничего путного, совершенно справедливо решил, что его это не касается и пошел дальше. Поднявшись на площадку, он повернул направо и, миновав небольшой коридор, оказался у дверей своей квартиры. На них тем же почерком и, очевидно, тем же мелом была сотворена та же надпись: АННО. Вторая надпись не оставляла сомнений в том, что происходящее касается именно его. Как бы там ни было, но этот довод был вторичным. Главный аргумент того, что у кого-то, пока ему неизвестного, появилось к нему дело, тоже, между прочим, не ясно какое, стоял на коврике перед дверью с серебряными цифрами 59 – перед его дверью.

     Перед дверью одиноко, даже, как показалось Анно, сиротливо в столь поздний (или уже ранний?) час стояла странная металлическая скульптура. Бронза? Стояла скульптура лицом к двери, глаза ее находились на уровне замочной скважины, так что у Анно даже мелькнула мысль о том, что металлический человек – а скульптура изображала именно человеческое существо – подглядывает сквозь нее. От этой нелепой мысли он тут же отмахнулся, пробормотав что-то типа «Интересно…» и «Что за чертовщина?», подошел к запоздавшему гостю вплотную и принялся его разглядывать.