Воздушный корабль

Утромъ 29-го апрѣля всѣ приготовленія были уже кончены. Къ одиннадцати часамъ огромный аэростатъ уже покачивался на воздухѣ въ нѣсколькихъ футахъ отъ земли, готовый вспорхнуть и полетѣть.

Погода стояла чудная и какъ разъ подходящая для опыта. Конечно, для чести Goahead’a было бы лучше, если бы дулъ хотя маленькій вѣтерокъ, потому что тогда управляемость его была бы лучше доказана. Собралась огромная толпа, состоявшая не только изъ филадельфійцевъ, но также и изъ пріѣзжихъ зрителей, во множествѣ наѣхавшихъ въ Филадельфію изъ всѣхъ сосѣднихъ штатовъ. Тутъ были и взрослые, и старики, и дѣти.

Когда на платформочкѣ аэростата, украшеннаго цвѣтами Соединенныхъ Штатовъ, появились дядя Прюданъ и Филь Эвансъ, толпа замахала платками, шляпами и зонтиками, закричала и зааплодировала. Но почему съ баллонистами не было Фриколена? По очень простой причинѣ: негръ нашелъ, что для его знаменитости уже достаточно одного воздушнаго путешествія, и рѣшительно отклонилъ предложенную ему честь сопровождать своего господина.

Разумѣется, всѣ члены Вельдонскаго института были въ — сборѣ на полянѣ. Не могли же они не явиться на торжество, устроенное въ честь системы «легче воздуха».

Въ двадцать минутъ двѣнадцатаго, пушечный выстрѣлъ возвѣстилъ, что все готово.

Goahead дожидался только сигнала. Въ двадцать-пять минутъ двѣнадцатаго грянулъ новый выстрѣлъ. Дядя Прюданъ и Филь Эвансъ, стоя въ лодочкѣ, приложили лѣвую руку къ сердцу — въ знакъ сердечнаго согласія съ присутствующими, — а лѣвую подняли вверхъ, указывая на зенитъ. Это значило, что они готовятся вступить въ обладаніе надземнымъ пространствомъ.

Въ отвѣтъ имъ сто тысячъ лѣвыхъ рукъ приложилось къ сердцу и сто тысячъ правыхъ поднялось къ небу.

Въ половинѣ двѣнадцатаго пушка грянула въ третій разъ.

— Спускай! — крикнулъ дядя Прюданъ.

Goahead сталъ «величественно» подниматься — такъ всегда говорится о воздушныхъ шарахъ. Онъ поднялся сначала по строго-вертикальной линіи и остановился на высотѣ двухсотъ-пятидесяти метровъ. Затѣмъ, начались опыты съ горизонтальнымъ перемѣщеніемъ. Goahead понесся въ сторону солнца со скоростью десяти метровъ въ секунду. Это была скорость кита, плывущаго по морю. Сравненіе, по-моему, вообще вѣрное…

Съ земли понеслось къ искуснымъ аэронавтамъ восторженное ура.

Затѣмъ, повинуясь рулю, воздушный шаръ сталъ поворачиваться направо, налѣво, назадъ, — однимъ словомъ, во всѣ стороны. Кто сталъ бы послѣ этого оспаривать управляемость аэростатовъ? Да если бы и нашелся такой смѣльчакъ, то толпа разнесла бы его въ пухъ и прахъ.

Жаль только, что вѣтра не было. Тогда опытъ былъ бы еще убѣдительнѣе.

Но вотъ аэростатъ поднялся на нѣсколько сотъ футовъ выше. Всѣ разомъ поняли смыслъ этого маневра. Дядя Прюданъ намѣревался отыскать въ верхнихъ слояхъ какое-нибудь воздушное теченіе, чтобы довести опытъ до конца.

Goahead попрежнему поднимался вертикально. Зрители свихивали себѣ шеи, откидывая назадъ головы, чтобы смотрѣть. Шаръ становился все меньше и меньше. Теперь ужъ его нельзя было сравнить съ китомъ, а развѣ съ морской свинкой. Такимъ образомъ, онъ поднялся на высоту четырехъ тысячъ метровъ, но по-прежнему былъ ясно виденъ, благодаря необыкновенной прозрачности воздуха.

Вѣтерка все еще не было ни малѣйшаго, аэростату не приходилось бороться ни съ какимъ сопротивленіемъ. Онъ продолжалъ стоять отвѣсно надъ лужайкой, точно привязанный за невидимую веревку.

Вдругъ по толпѣ пронесся крикъ, разомъ подхваченный сотнею тысячъ глотокъ. Руки всѣхъ потянулись къ сѣверо-западному горизонту.

Тамъ, въ прозрачно-лазурной глубинѣ, появилось быстро движущееся тѣло. Вотъ оно приближается и ростетъ. Что это? Болидъ? Но какая же у него быстрота.

Какъ электрическая искра по звеньямъ цѣпи, такъ въ умѣ каждаго быстро пронеслась ужасная догадка.

Должно быть, и на Goahead'e тоже замѣтили странный предметъ и поняли опасность. По крайней мѣрѣ, шаръ быстро припустился летѣть на востокъ.

Да. Толпа догадалась. Кто-то изъ членовъ Вельдонскаго института обронилъ одно слово, и это слово подхватили сто тысячъ голосовъ:

— Альбатросъ!.. Альбатросъ!..

То былъ дѣйствительно Альбатросъ. Робюръ снова появился въ поднебесья и точно громадная хищная птица готовился ударить на Goahead.

Но какъ же такъ? Вѣдь Альбатросъ былъ взорванъ и погибъ въ пучинѣ? Вѣдь люди, летавшіе на немъ, или задохлись отъ быстроты паденія, или утонули въ морѣ?

Въ томъ-то и дѣло, что нѣтъ.

Альбатросъ погибъ, но люди не погибли. Робюру, какъ мы помнимъ, удалось замедлить паденіе, а затѣмъ весь экипажъ спасся въ каучуковой лодкѣ.

Провидѣнію угодно было сохранить несчастныхъ. Ихъ замѣтилъ плывшій мимо корабль и взялъ къ себѣ на бортъ не только ихъ, но и плывшіе по водѣ обломки аэронефа. Инженеръ сказалъ, что съ его кораблемъ случилось столкновеніе, и его больше не стали разспрашивать.

Корабль былъ англійскій, изъ Ливерпуля. Онъ держалъ курсъ на Мельбурнъ, куда и прибылъ нѣсколько дней спустя.