Воздушный шарик со свинцовым грузом (сборник)

– Леночка, – вмешался в беседу Петро Васильевич, которому, видно, выпитая водка придала смелости, – шо то на всих кидаешься, як больная на голову курыця? Такый хороший чоловек прыйшов… Водку пье, сало йисть, доню нашу любыть…

– А тоби шоб выпить було с кем, так уже и хороший чоловек… Ты бы хоч спытав, яка у цього хорошего чоловека фамилия.

– Альтшулер, – с удовольствием представился Илья Наумович. – Илья Наумович Альтшулер.

– Чув? – Алена Тарасовна повернула к мужу сделавшееся бурякового цвета лицо. – Хочэшь, шоб твоя доня була Евдокия Пэтровна Альтшулер?

– Мама, – заверил ее Илья Наумович, – поверьте мне, нет ничего плохого в том, чтобы стать из Горемыки Альтшулером.

– Ты мэни щэ помамкай тут, – окрысилась на него Алена Тарасовна. – Я тоби таку мамку дам… Дунэчко, богыня моя, – она чуть ли не слезно обратилась за последней поддержкой к дочери, – скажи хоч ты що-нэбудь.

Дуня вышла из комнаты.

– От! – обрадованно заявила Алена Тарасовна. – Зрозумив, байстрюк? Нэ хочэ вона с тобою розмовляты…

В комнату снова вошла Дуня. В руках она держала иголку и нитку.

– Давайтэ я вам пуговицу прышью, – сказала она, подходя к Илье Наумовичу. – А то вона у вас болтается.

Она оторвала от пиджака Ильи Наумовича болтавшуюся на нитке пуговицу и, чуть прижавшись к гостю, принялась неторопливо пришивать ее обратно.

– Рятуйтэ [41] , – только и проговорила Алена Тарасовна. – Ой, люды рятуйтэ, мэни плохо… Дайтэ мэни вальерьянки, чы я зараз всех повбываю…

– Мама, зачем вам валерьянка, когда есть водка, – улыбнулся Илья Наумович. – Папа, налейте ей. Мама, выпейте и успокойтесь.

Алена Тарасовна не то чтобы успокоилась, но залпом опрокинула свою рюмку.

– Выпейте еще, не мелочитесь, – улыбнулся Илья Наумович. – Давайте пить и радоваться. Я же вижу, какая у вас огромная душа.

– С чого ты взяв, опудало [42] , шо у меня огромная душа?

– Ну не может же такое роскошное тело совсем пустовать. Чем-то ж вы его заполняете помимо борща. Ваше ж сердце должно прыгать от восторга при виде нас с Дунечкой. – Он нежно прильнул к своей избраннице, которая привычно зарделась, но даже не подумала от него отстраниться. – Вы мне лучше скажите, где вы еще видели такое счастье?

– В гробу, – ответила Алена Тарасовна. – В гробу я бачыла такое щастя.

– Мама, не спешите в свой гроб, пожалейте землекопов. В этом маленьком городке на вас не хватит скорбной земли. Лучше послушайте свое сердце. Что оно вам говорит?

– Воно мэни говорыть взяты дрын и отдубасить тебя поперек твоейи наглойи спыны! Дунэчко, богыня моя, – Алена Тарасовна с последней надеждой глянула на дочь, – он жэ старый, нэкрасывый еврэй. Якбы щэ еврэй як еврэй був, а то ж юродивый! Дарма шо Альтшулер, а жывэ в грымерной пры клубе.

– И я там жыты буду, – тихо сказала Дуня.

Алена Тарасовна охнула и схватилась за сердце.

– А знаете, мама, вы таки правы, – проговорил Илья Наумович, с изумлением разглядывая Дуню. – Ваша дочь действительно богиня.

* * *

Свадьбу сыграли через полтора месяца все в том же обеденном зале санатория. На Илье Наумовиче был новый черный костюм, где все пуговицы были соблюдены в строгости, Дуня в белом свадебном платье и фате казалась если не богинею, то очень весомым воплощением небесного на земле, отец Петро Васильевич был торжествен и решителен до непривычности, зато Алена Тарасовна выглядела бледной тенью самой себя. За короткий этот срок она почти совершенно лишилась власти над дочерью, и даже муж ее, безвольный и безропотный, вдруг точно ожил и встрепенулся, стал временами позволять себе несогласие и уж бог весь откуда завел моду стучать на нее по столу своей курячьей лапкой. Оживленней всех выглядел Павлуша, которого Илья Наумович взял в свидетели. Страшно гордый доверенной ему ролью, Павлуша важничал, раздувал щеки и смертельно надоедал гостям, на все лады расхваливая жениха.

– Бэспрэдельно культурна людына, – говорил он. – Даже як по морди тоби хлопнэ, так нэ абы як, з усиейи дури, а интеллегэнтно, з пониманием.

Илья Наумович меж тем отыскал в толпе гостей солидную фигуру главы городского руководства, извинившись перед остальными, отвел того в сторонку и не без лукавства заметил:

– Вот ведь, Иван Данилович, как оно бывает – приезжаешь нести культурное, а взамен находишь божественное.

– Це вы про шо, Илья Наумович? – удивился глава.

– Да про жену мою, про Дунечку.

– А, це так, – согласился глава.

– Значит, одобряете?

– Кого?

– Да женитьбу нашу.

– Дуже своеврэменное решение, – кивнул Иван Данилович.

– А раз так, то надо бы поддержать божественное и культурное материальным.